В предбаннике «Пельменной» Пётр увидел засиженные мухами круглые стеклянные часы. Они показывали половину одиннадцатого. Посетителей в «Кулинарии» было немного — всего двое мужчин, перед которыми на бумажках лежало по бутерброду. Под стулом один из них прикрывал ногой бутылку, закрученную в газетку. Надпись возле окошка, куда полагалось относить использованную посуду, гласила, что распитие спиртных напитков, принесённых с собой, строго запрещено.

— Ну и вонища! — Свисток высунулся из кармана. — Похоже, что это комбинат по переработке вчерашней пищи. — Неужели кто-то приходит сюда есть?

Что-то в обстановке этой «Пельменной» подсказывало Петру, что приходят сюда не так уж часто и не слишком охотно. И тут Петра осенило. Он стремглав выбежал из «Пельменной» и бросился назад к странным стеклянным витринам, предназначенным для коллективного чтения газет. Газеты были свежие, в этом можно было не сомневаться, — уж больно дисциплинированный дух был разлит вокруг Петра. «16 мая 1977 года» — выпуски всех трёх газет датировались именно этим числом. Ларин Пётр вытер со лба холодный пот. Значит, Ситников не сошёл с ума — ему действительно удалось изобрести машину времени. Только первое в истории человечества путешествие во времени совершил не Ситников, считающийся не вполне нормальным одинокий изобретатель с грустными глазами, а он, Ларин Пётр.

— Ия, Вневременной Волшебный Свисток, — прокряхтел тот, гордо покачиваясь на плече Петра. Похоже, мысли так сильно пульсировали в голове Петра, что достигли и этой медной закорючки.

Несмотря на величие момента, Пётр ощущал, как беспомощен он в этой дурацкой ситуации. Заклинаний, способных вернуть его в тёплую постель в доме казавшихся сейчас не такими уж плохими Спасакукоц-кими, он не знал. Возможно, они и существовали, — нет, наверняка существовали, но никто не позаботился вовремя проинформировать о них юного мага. Пётр стал лихорадочно соображать, что делать дальше. Взгляд его упал на обшарпанную будку на углу магазина, в которой висела железная серая коробка, не могущая быть не чем иным, как телефоном. Пётр бросился к нему через дорогу и едва не угодил под колёса появившегося из-за поворота с немыслимым треском автомобиля с цистерной, на которой красной краской было выведено «Пропан, огнеопасно!». Водитель, мужчина с широким грубым лицом в клетчатой кепке, затормозил, после чего огласил небольшую площадь тем, что Пётр привык именовать ненормативной лексикой.

— Извините… — по инерции пробормотал Ларин Пётр, не заботясь о том, какое впечатление его ошарашенный вид производит на водителя.

Пётр добрёл до ступенек магазина и присел на них сбоку. Всё же стоило попытаться узнать, какие шансы вернуться назад может предоставить ему эта малопонятная ситуация. Следовало более чётко уяснить себе своё положение. Обнаружив в сером железном ящике выступающий сверху желобок, предназначенный для того, чтобы в него бросали монетки, Пётр понял, что воспользоваться телефоном ему не удастся. Можно было бы, конечно, произнести заклинание и получить эту самую монетку или жетон — если бы он имел представление о том, как они выглядят. Нельзя наколдовать то, чего никогда не видел.

В «Пельменной» вовсю гремело радио. Передавали музыку, которая показалась Петру репертуаром какого-то военного хора, специализирующегося на песнях антимилитаристского характера, петь которые, однако, полагалось, голосом твёрдым и металлическим.

— Слушай, мальчик, — спросила толстая тётка в белом засаленном халате, выглянувшая из раздаточного окошка.