— Постойте, — сказал Пётр. — Как дракон? Почему дракон? Ведь вы сами сказали, что на Острове Ворот жил последний из них и дядя Илларион убил его два века назад!

— Ничего подобного я не говорил, — возразил капитан. — Я сказал, что на острове жил последний дракон-воин. А тварь, которую ты сейчас видишь, зовётся драконом-охотником, хотя я бы назвал его драконом-прилипалой. Драконы-охотники часто сопутствуют белым китам. Они высматривают с воздуха добычу и выводят на неё кита, а кит в благодарность за это позволяет им поживиться объедками со своего стола. Разрази меня гром! Не удивлюсь, если эту парочку подослала к нам Королева!

Чёрная точка приблизилась, и Пётр разглядел длинное извивающееся тело с раздвоенным хвостом, узкие чешуйчатые крылья, лапы с длинными кривыми когтями и зубастую морду — тоже длинную, узкую, очень похожую на морду небольшого крокодила. Брюхо у дракона было грязно-жёлтое с бурыми разводами, а спина тёмная, почти чёрная. По сравнению с драконом-воином, скелет которого Пётр видел на острове, кружившая над кораблём крылатая тварь выглядела мелкой козявкой. В этом драконе было всего метров пять от носа до кончика хвоста — крупный крылатый крокодил, да и только.

Дракон описал над кораблём три или четыре круга, выпустил из разинутой пасти облако чёрного дыма, неуклюже развернулся в воздухе и улетел прочь.

— Ну вот, — сказал капитан Раймонд. — Минут через десять жди белого кита.

— И что тогда? — спросил Пётр.

— Тогда он нас сожрёт, — сообщил капитан. — Надо было позволить тому гвардейцу нас подстрелить! Тогда, по крайней мере, мы умерли бы сразу, не мучаясь. А теперь нам придётся медленно задыхаться в брюхе у самого мерзкого из существующих в природе чудовищ… — Он поднёс к губам знакомый Петру рупор и объявил: — Матросы! Настал наш…

Он запнулся, покосился на Свисток, смущённо откашлялся и продолжал:

— Короче говоря, свистать всех наверх! Надо попытаться уйти от белого кита. Хотя это ещё никому не удавалось, — тихонько добавил он, опустив рупор.

По всему кораблю снова зазвучали заклинания. Пётр никогда в жизни не слышал такого количества скверных стихов, произносимых к тому же со всех сторон одновременно. Ванты заскрипели, паруса из белой акульей шкуры надулись, вёсла заработали в бешеном темпе, и «Каракатица» понеслась вперёд с немыслимой скоростью. По бокам её острого носа выросли высокие пенные усы, совсем как у идущего полным ходом железного катера морской гвардии. Наверное, эти усы и навели Петра на спасительную мысль.

— Нам не уйти, — пробормотал капитан Раймонд, на минуту переставая творить заклинания. — И ещё эти паруса, будь они прокляты! Мозгов у белого кита не больше, чем у селёдки, но даже он сумеет отличить шкуру одного из своих собратьев от доброй ту-бангской парусины. И хоть бы один китобой оказался поблизости! Хоть бы какой-нибудь островок! На берегу эта тварь нас нипочём бы не достала…

— Хватит болтать! — взвизгнул Свисток так пронзительно, что и капитан, и Пётр невольно вздрогнули. — Делайте что-нибудь! Вам-то хорошо, вы умрёте и всё, а мне предстоит сотни лет томиться в брюхе у вонючей рыбины. Что я там буду делать?

— Свистеть, — сказал ему Пётр. — Паука со свистом не получилось, зато теперь в здешнем океане появится поющая акула.

— Это шутка? — с отвращением спросил Свисток. — Если да, то должен заметить, что страх плохо повлиял на твоё чувство юмора.

Капитан промолчал, но покосился на Петра с удивлением: похоже, он не понимал, как мальчишка может шутить перед лицом неминуемой гибели. Пётр не стал ничего объяснять.