— Мортен пытается убить меня, — сказал он. — Я убил ее отца, старого шамана. И она разъярилась. Она попытается отомстить за его смерть. А потом убьет тебя.

— Она уже могла это сделать, — ответила Таллис. — Она ударила меня трижды и оставила истекать кровью.

— А ее брат, Скатах, он мертв?

— Да.

Тиг задумчиво кивнул.

— Часть меня думает «как хорошо». Но другая часть, старик, опечалена, хотя он знал, что так и будет.

Волнение, вызванное его словами, на какое-то время лишило Таллис речи, и она молча глядела, как он оторвал себе еще один кусок мяса, быстро сжевал его и настороженно огляделся.

— Старик живет в тебе? Уин-райятук?

Тиг улыбнулся. Наверно он ожидал, что Таллис сама все поймет. Он спокойно посмотрел на нее, почти с нежностью.

— Я уже говорил тебе. Я съел его сны. И сейчас говорю на его языке. Я помню все то, что помнил он. Оксфорд. Его друга, Хаксли. Дочь, Энни. Англию, ужасное место.

— Не настолько ужасное, как то, где я была все это время.

Какое-то мгновение он колебался, возможно искал подходящий сон Уинн-Джонса. — Значит ты нашла место льда? Лавондисс?

— Да, как кажется. Я прошла через первый лес. Я сама стала лесом. Наверно я вошла в собственное подсознание... даже не подозревала, что может быть так больно. Я чувствовала себя изнасилованной, поглощенной, но все-таки любимой. — Она покачала головой. — Я не знаю, что я чувствовала. Всю жизнь я думала, что Лавондисс — мир магии. Холодный, да. Запретный, да. Но я считала его огромным, во всех отношениях. И обнаружила, что это место убийства. Вины. Ужаса. Место, в котором родилась вера в переселение душ.

— Это и есть огромный мир, — медленно сказал мальчик голосом Уинн-Джонса. — И каждый видит его по-своему. Ты вошла в часть, предназначенную для тебя. И для Гарри, конечно. Вы оба родились с памятью о некоем древнем событии и множестве мифов и легенд, которые оно породило. Чем ближе ты подходила к месту, поймавшему Гарри в ловушку, тем больше твое подсознание и лес взаимодействовали, создавая путь, через который ты должна была войти в этот мистический ландшафт. Для тебя, как и для всех нас, Лавондисс — память о древних временах.

— Да, сейчас я это поняла, — тихо сказала Таллис, глядя на пустоту в глазах мальчика, рот которого выговаривал слова ученого, жившего через пять тысяч лет после него. — Я еще в детстве создала место нашей встречи, по образцам, которые мне оставил Гарри.

— И ты нашла Гарри? — прошептал Тиг.

— Он попал в ловушку в то мгновение, когда я создала Земля Призрака Птицы из видения о великой битве на поле Бавдуин. Именно я закрыла для Гарри путь из Лавондисса. Я прогнала птиц от могилы Скатаха, и, одновременном, изгнала их из снежного мира, где Гарри находился в виде призрака в костях одного мечтательного мальчика, второго в семье. В конце концов, они сожгли меня и заклинание рассеялось, птицы вернулись. Он добыл себе крылья и улетел. Я видела его только одну секунду, и не могла обнять его. Мне кажется, что я потерпела поражение. 

— А как вернулась ты? — спросил Уин.

Таллис улыбнулась.

— Ты сам сказал, что даурогов создала я, а не Гарри. Ты был прав. По меньшей мере в отношении одного из них. Я была Падубой. Я вошла в нее и видела как мы — ты, Скатах, я — скачем по берегу реки. В первом лесу я провела тысячи лет, старым деревом. Я видела странных созданий и вымерших животных. Меня называли Старым Молчаливым Деревом, и я росла в самом сердце леса, там, откуда все начиналось. Но когда я вернулась оттуда, в виде Падубы, время пошло быстро. Я хорошо помню, как она смотрела на меня, когда мы путешествовали вместе. И как я смотрела на нее. Падуба и я были одним созданием.