Вчера Бордовский вкратце рассказал нам, что ровно неделю назад проводил в этом самом кабинете мероприятие для любителей археологии, и мы договорились, что он повторит его для нас. Ирка важно объявила, что это будет следственный эксперимент. «Халявный мастер-класс», – перевела я для себя.

Бордовский предложил нам устроиться за большим столом в центре комнаты, включил проектор и переместился к подвесному экрану. Щелкнул пультом, вызывая первую картинку, и бодро начал:

– Всем известно про манупорт из Макапанстата…

Я поперхнулась и закашлялась, Марина слабым голосом переспросила: «Про ману… что?» Только Ирка как ни в чем не бывало нахально хохотнула:

– А то! – но тут же спохватилась: – И все‑таки рассказывайте по порядку, иначе какой же это будет следственный эксперимент.

– Манупорт из Макапанстата, Южная Африка. – Лектор указал на изображение округлого камня с дырками, похожего на сильно помятый шар для боулинга. – Это камень, отдаленно напоминающий человеческую голову. Три миллиона лет назад какой‑то австралопитек подобрал его и принес на свою стоянку, но почему он это сделал, науке неизвестно. Возможно, оценил сходство камня с человеческой головой. Если так, то это было знаковое поведение. А вот это ребро из Бильцигслебена, Германия. – Он сменил картинку. – Примерно четыреста тысяч лет назад некий Homo еrectus, то есть человек прямоходящий, то ли случайно, то ли специально – наука не знает – сделал на этой кости насечки. Возможно, то были какие‑то знаки.

– Заметки на объедках, – пробормотала я.

– Бумагу же еще не придумали, не на чем этому эректусу было писать, – защитила Ирка.

– Не исключено. – Бордовский не стал спорить, перешел к следующему слайду. – А вот наскальные рисунки – петроглифы. Эти изображения были найдены в Узбекистане, но вообще их обнаруживают по всему миру: в Центральной Азии, в Монголии, в Испании, Франции, Италии, Германии, даже в пустыне Сахара и у нас в Карелии.

– Заряженные, – по-своему оценила изображения человечков с копьями Марина. – Так и пышут первобытной энергией! – И обмахнулась ладошкой, будто от экрана с петроглифами на нее повеяло жаром, как от электрического обогревателя.

– Я очень упрощаю, но суть в том, что в верхнем палеолите произошло взрывообразное появление искусства, – сообщил нам лектор, демонстрируя слайд за слайдом.

– Когда конкретно? – уточнила Ирка, занеся карандашик над блокнотиком.

Вспомнила, видать, что следственный эксперимент требует точности.

– Всего лишь сорок тысяч лет назад, – ответил Бордовский таким легкомысленным тоном, каким уместнее было сказать: «Да буквально вчера!» И тут же построжал: – Только представьте: это была наиболее суровая фаза последнего вюрмского оледенения. Казалось бы, людям и выживать‑то было сложно, и вдруг чуть ли не повсеместно возникло искусство! Почему именно тогда? Наука не знает…

– Да что она знает‑то? – Я начала раздражаться.

– Гораздо меньше, чем не знает, – признался Бордовский. – Но посмотрите сюда.

Он снова сменил слайд, и мы увидели рядом с изображением оленя процарапанный в камне прямоугольник.

– Хотя наука точно…

– Не знает! – дружным хором подсказали мы.

– Увы, не знает, – согласился Бордовский, – но очень хочется верить, что данные нефигуративные изображения – прямоугольники, треугольники и так далее – имели для их создателей какой‑то смысл, то есть были знаками.