Когда все расселись, Лена предложила сначала перекусить, а потом разговоры разговаривать. Но Владимир Ильич чуть ли не с вызовом заявил, что поесть они могли и дома, и коли собрали для разговора — говорите. Наталия Владимировна невпопад добавила, что Володя вообще на диете, и есть ему особо нельзя. Такой поворот при наличии на столе семги, баклажанов, фаршированных орехами, и перспективы на горячее осетрины, запеченной под картошкой со сметаной, никак Лениного отца не устраивал. Жену он прервал с несвойственной ему резкостью: «Есть я буду! Но дело не в этом. Сначала о важном!»

Михаил Леонидович, который уже наполнил свою тарелку, и кое-что даже успел переправить в рот, закивал, и с трудом произнес: «Да, давай, Вадик, рассказывай».

— Через месяц мы с Леной и Машей уезжаем в Вашингтон, — с некоторой торжественностью начал Вадим.

Голоса родственников: «А мы?», «Насовсем?», «Почему так сразу?» — слились в единый хор.

— Нет, не насовсем, на полгода, — поняв, что зачин вышел неудачный, успокоил Вадим. — Это решение американской стороны. Им сейчас нужен именно я.

— Так вы вернетесь? — не поняла бабушка Аня.

— Оставайтесь там. Здесь — проклятая страна! — моментально объявила свой вердикт бабушка Эльза.

— Хватит! — прикрикнула на разгоряченных старух Илона. — Вадим, только честно, ты едешь готовить почву для всей семьи?

В комнате наступила тишина. Неожиданно, резко. Будто кто-то выключил звук телевизора, который до того голосил на полную мощь.

, — Нет, ну что вы, Илона Соломоновна, — первой нарушила молчание Лена.

— Тогда зачем вы берете с собой Машу? Она, между прочим, в школе учится, — подала голос Наталия Васильевна.

— В советской школе! — уточнила бабушка Аня.

— Маша пойдет в посольскую школу. Так что с аттестатом все будет в порядке, — успокоила маму Лена.

— Вадим, что ты задумал? — мрачно насупившись, спросил Владимир Ильич. При этих словах Михаил Леонидович оторвался от тарелки и откинулся на спинку стула. До него наконец дошло, что собрались они отнюдь не по случаю большого гонорара сына.

— Объясняю. Слушайте и не перебивайте! — Вадим заговорил так, как в последнее время говорил на фирме. Зная, что он главный, что спорить с ним нельзя, а слушать его придется. — Для меня это тоже неожиданность. Америкосы хотят, чтобы на момент открытия их офиса в Москве, я был здесь. Соответственно, ехать туда мне надо сейчас. Это первое. Второе — в стране происходят вещи, мне непонятные…

— А что непонятного? — не учуяв во внуке начальника, перебила бабушка Эльза, — Новый НЭП, вот и все. Через год начнут сажать кооператоров и всех приличных людей. Я правильно говорю, Анна Яковлевна? — не скрывая сарказма, обернулась к соседке по столу Эльза Георгиевна.

Бабушка Аня набрала в легкие воздуха, чтобы дать достойный отпор белогвардейской пропаганде, но не успела. Вадим, повысив голос, продолжил:

— И это возможно. И пустота на прилавках, еще больше, чем сейчас, — возможна. Но дело в другом. Я против эмиграции. И Лена — против. Жить надо дома! Но на всякий случай базу там тоже неплохо было бы создать.

— Мы никуда не поедем! — с истерикой в голосе выкрикнула Наталия Васильевна.

— Мы сделаем так, как скажет Вадим! — грохнув по стону кулаком, рявкнул Владимир Ильич.

Все удивленно посмотрели в его сторону. Мало того, что подобное поведение никак не соответствовало его роли подкаблучника, к которой все давно привыкли, он вообще так никогда не разговаривал, Только Наталия Васильевна, иногда в отсутствие посторонних глаз получавшая напоминания от мужа, кто в доме реальный хозяин, тихо съежилась и спорить не стала.