— Проводи его сюда, потом попроси соседа, мистера Томсона зайти к нам и пошли за моим отцом. А после отправь кого-нибудь, кто задержит Ли в больнице. Придумайте болезнь, если придется, но только держите его подальше от дома.

Горничная пошла выполнять распоряжения и спустя мгновение проводила в гостиную мистера Хантера.

Нина подумала, что он вовсе не похож на убийцу, и дружелюбно протянула ему руку, не обращая внимания на испуг служанки. Когда через несколько минут появился мистер Томсон, Нина отослала его домой, сказав, что произошла ошибка, а когда прибыл отец, она представила его Алану, и они допоздна беседовали втроем.

К несчастью, никто не вспомнил о Лиандере, пытавшемся помочь человеку, который уже шестнадцать лет служил у них дворецким. Он корчился от болей, причину которых невозможно было определить, но Ли продолжал свои попытки. А каждый ;раз, как Ли выходил из комнаты, дворецкий звонил Вестфилдам и, получая ответ, что опасный человек все еще там, придумывал новые и новые симптомы.

Вот почему Лиандеру удалось поспать только четыре часа до первого вызова. В половине пятого утра, он не решился будить весь Чандлер-хаус и поэтому забрался в спальню Блейр по растущему у окна дереву.

Но когда он вошел в спальню и увидел лежащую под тонкой простыней Блейр, он забыл обо всем. Последние несколько дней были такими тяжелыми. Он нашел ее и знал, что эта женщина нужна ему не меньше собственной души, но видел, что она ускользает от него. Что-то в ней делало его робким и неуклюжим, и, что бы он ни предпринимал, все шло не так. Он старался произнести на нее впечатление, пытался выглядеть лучше, чем эта не слишком знающая, слабая, перепуганная белая мышь, которую, как ей кажется, она любит. Ли понимал, что Блейр превосходит Хантера.

С минуту он стоял над ней, вспоминая ее мягкость и нежность. Той ночью она была именно такой.

Та ночь изменила всю его жизнь, и он был полон решимости завоевать Блейр.

Улыбаясь и чувствуя, что не может противостоять искушению, он откинул простыню и скользнул в постель рядом с ней, как был — в одежде и обуви. Для продолжительности любовных игр времени не было, кроме того, он понимал, что третий этаж в доме Дункана Гейтса совсем не походящее для этою место.

Он поцеловал ее в висок, заключая в объятия, и она, сонная, теснее прижалась к нему, а он целовал ее глаза и щеки. Когда он дотронулся до ее губ своими, она медленно начала просыпаться, придвинулась к нему ближе, и он стал ласкать ее обнаженное тело.

Его поцелуй продлился, он коснулся ее языка своим, и она с готовностью ответила, все время пытаясь быть как можно ближе к нему.

Проснуться Блейр заставили часы Ли, впившиеся ей в живот сквозь тонкую ткань рубашки.

— Это сон, — пробормотала она, гладя его по щеке.

— Да, — охрипшим голосом ответил Ли. Еще ни разу в жизни ему не приходилось настолько сдерживать себя. Ему хотелось снять с нее рубашку, ласкать ее теплую, желанную плоть, чувствовать ее кожу на своей. Ему хотелось потереться небритой щекой о нежный живот и услышать, как она притворно запротестует.

Внезапно Блейр села прямо.

— Что ты здесь делаешь? — выдохнула она. Он закрыл ей рот ладонью и уложил рядом с собой. Она принялась пинать и толкать его.

— Если ты хочешь поехать со мной, то двигаться надо сейчас. А поскольку еще не рассвело, я решил не стучать в парадную дверь и будить весь дом. Ты долго будешь шуметь? Сюда поднимется Гейтс и, застав эту картину, возможно, прогонит тебя по городу в рубище.

Когда она успокоилась, он убрал руку.

— Я предпочла бы это, чем то, что хотел сделать ты, — ответила она громким шепотом. — Прочь от меня!

Но Лиандер даже не двинулся с места.