— А его я заберу, — он, не спуская с мертвеца взгляда, опустился на одно колено, кое-как поднял лойра, закинув его на плечо.

Жрец улыбался.

Мягко. Понимающе.

Он не пытался остановить Ричарда. Просто смотрел.

Держал и нож.

И чашу.

И… когда до двери осталось пара шагов, храм вдруг вывернулся, и Ричард вновь оказался у алтаря.

— Оставь, что принадлежит богам, — сказал жрец.

— В бездну, — отозвался Ричард, испытывая преогромное желание выразиться куда более витиевато. Останавливала память.

Оказаться в этом месте без силы… ему и одного урока хватило.

— Я не позволю тебе убить невинного человека.

— Невинных нет. А этот… он убил меня, — жрец поднял руки и на ладонях его проступила кровь.

— Не он, — Ричард положил тело.

Бежать?

Один раз не получилось, значит, и второй не выйдет. А долго с этакой тяжестью на горбу он не пробегает. Остается что?

Договариваться.

— Его тогда и на свете не было-то… и его родителей тоже. Все, что случилось, было давно.

— Я не знаю времени.

Да… договариваться у него никогда не получалось.

— Чего ты хочешь? Мести?

Мертвец смотрел.

И смотрел.

И думал?

Или…

— И я не ошибаюсь. Я помню эту кровь. Но я не желаю мести.

— Тогда… — Ричард облизал пересохшие губы. — Тогда чего ты желаешь?

— Свободы.

Упокоения.

Он ведь верил. И продолжал верить, взывать к богам, которые оказались бессильны защитить верного своего слугу в храме. А может, просто не захотели. Может, им и прежде мелкие человеческие игры были лишь забавой…

— И как я…

— …не вздумай соглашаться, дурень! — голос Альера донесся откуда-то издалека. Даже не сам голос, но эхо его.

— …возьми, — жрец протянул что-то. — Возьми и… прости их, если сможешь. У меня не получилось…

…это оказалось сердцем.

Красным.

Мясистым.

Тяжелым.

Оно вяло дернулось в руках Ричарда, а в следующий миг забилось ровно и спокойно.

В груди Ричарда.

Уже не Ричарда.

…у него было другое имя, но он его не помнил, впрочем, это отсутствие памяти не вызывало беспокойства. В конце концов, было важно не имя, а…

…место.

Храм Всех Богов, один из древнейших в Империи, славных и историей своей, и чудесами, что случались в стенах его с завидным постоянством. Их присутствие здесь ощущалось явственно, наполняя душу трепетом и восторгом, которым он делился с богами.

И был любим.

Как ему казалось.

Сам Император, почтивший их захолустный городок визитом, удостоил его высочайшей милости — лично преподнес черный жертвенный клинок…

…это случилось за полгода до мятежа.

…бунтовали частенько, но большей частью в вовсе уж далеких провинциях. Мятежи вспыхивали. И захлебывались кровь. Храмы получали новых рабов, а верные дети императора — праздничные шествия.

Заговоры тоже случались, на то она и Империя.

И потому никто сперва не встревожился, разве что удивился — как подобное вовсе возможно, чтобы сразу несколько провинций вздумало объявить Империи войну?

Неужто и вправду надеются, что Император пощадит?

Ждали…

…войск ждали.

…и еще известий о том, что войска эти вошли в Ишмар, залив улицы мятежного города кровью… и что Император лично судил заговорщиков… и…

…ничего не происходило.