В обморок?

   Или просто заплакать?

   - П-пожалуйста, не трогайте меня! - она заслонила лицо руками, сквозь пальцы разглядывая визитеров. - Умоляю!

   Получилось не слишком жалобно, и Меррон громко всхлипнула.

   А слезы вот отказывались появляться...

   - Да кому ты нужна, - буркнул второй, этот был без шлема и факел отражался в глянцевой его лысине. - Шевели копытами, коза.

   Коза... хоть бы кобылой обозвали, всяко благородное животное. А коза - мелкая и бодучая тварь с вредным характером. Нет, козой Меррон себя не ощущала. Она ссутулилась - благо, имелся опыт, - и обхватив себя руками, шагнула к порогу. Дрожь изображать не пришлось. От холода Меррон трясло так, что зуб на зуб не попадал.

   - К-куда идти?

   Узкий коридор. Темный. И нет креплений для факелов. Следовательно, стражи постоянной тоже нет. Кому понравится сидеть в темноте? Да и дверь надежна... на дверь Меррон оглянулась. С виду толстая. Такую ногтями не процарапаешь. И замок внушительного вида... и вторая, которой заканчивался коридор, выглядит столь же серьезно. Значит, отсюда сбежать не выйдет.

   Откуда тогда выйдет?

   Дверь открыли, Меррон втолкнули, и от грубого прикосновения она сжалась. Влетела в комнату. Упала, благо, ковер был мягким. И наверняка, выглядела достаточно жалко безо всяких на то усилий.

   - Вставай, предательница.

   Малкольм не подал руки.

   Ну и хрен с ним. Меррон сама не приняла бы. Она поднялась, расправила юбки - дрожь не унималась и, пожалуй, это было хорошо. Пусть думает, что Меррон боится.

   А она и боится.

   Она ведь не дура и понимает, что вряд ли ее отпустят живой.

   - Всего пару часов в камере и какие перемены... ты выглядишь жалко.

   Кто бы говорил! Вырядился в доспех... рыцарь. А сапоги с каблуками. И на шлеме шишечка, чтобы выше казаться. И поза эта картинная.

   - Я не понимаю, - Меррон опустила взгляд, уставившись на собственные туфли, к слову, крепкие весьма, из хорошей козлиной кожи. Ну не в шелковых же башмачках ей в мертвецкую бегать. - За что...

   - За предательство! Мои сестры томятся в темнице!

   Значит, угадала.

   Сержант, скотина этакая... только вряд ли поверят.

   - И братья по духу. Где они?! Из-за тебя...

   - Я... я ничего никому не говорила!

   Меррон ненавидела оправдываться. Чувствовала себя полным ничтожеством. И лгуньей. Даже когда говорила чистую правду, вот как сейчас.

   - Неужели? - сколько сомнения в голосе. - Но ты здесь. А они там...

   И не факт, что "там" много хуже, чем "здесь".

   - Ты тоже здесь, - Меррон сказала и прикусила язык. Вот не следует злить Малкольма... и пощечина, которую он отвесил, стала лучшим тому подтверждением.

   А ведь когда-то он Меррон нравился.

   Говорил красиво...

   О свободе... и еще справедливости. Вот, значит, какова справедливость на вкус.

   - Садись, - Малкольм вцепился в плечо и толкнул.

   К столу. Обыкновенному такому столу у окна.

   Закрытого.

   Стеклянного.

   Стекло бьется, и если вскочить на стол, то... нет, пожалуй, от самоубийства Меррон пока воздержится. Она слишком зла на всех, чтобы умереть. Да и не ясно пока, что Малкольму надо.

   Облизав лопнувшую губу - теперь долго кровить станет - Меррон села.

   Огляделась.

   Комната.