Внутри их ожидала маленькая аккуратная женщина с большой связкой ключей, прикрепленной к поясу. Она присела в реверансе с полуоткрытым от удивления ртом, но потом, опомнившись, захлопнула его, как лягушка, поймавшая муху. После неловкой паузы Рохейн решила, что слугам запрещено заговаривать первыми.

— Пожалуйста, говорите, — позволила она.

Экономка представилась и показала комнату, где Рохейн ждала подготовленная ванна. Девушка отпустила ее, не поблагодарив. Служанка уже суетилась, звеня кувшинами. Лакей закрыл дверь, и его шаги вскоре стихли вдалеке.

Шестьдесят свечей в подсвечниках в виде лилий, закрепленных на стенах, освещали помещение. Рохейн замерла от восхищения. По сравнению с роскошью дворца убранство Башни Исс казалось серым и невыразительным. Эти комнаты сверкали цветами изумруда и золота, начиная от зеленого ковра, напоминающего лужайку, на которой растут лютики, до стен, украшенных фресками и бархатными драпировками яблочно-зеленого и лимонного цветов. Их роскошная бахрома, собранная в кисти, походила на букеты цветов. Четыре столбика, вырезанных в форме цветущих акаций, поддерживали балдахин из зеленой парчи, обшитый по краю круглыми золотыми бусинками. На кровати, застеленной подходящим по цвету покрывалом, лежало несколько подушек из той же ткани. Окна закрывали тяжелые портьеры с ламбрекенами из изумрудной ткани, расшитой золотом. Камин украшали нарциссы, вырезанные на каминной решетке и всех металлических принадлежностях. Накидка Рохейн, которую взял у нее дворецкий сразу после приезда, сейчас висела на стуле рядом с несколькими шкатулками и нелепым в этой обстановке обогревателем для ног.

Внимание Рохейн привлекло мягкое покашливание новой служанки.

— Как тебя зовут, повтори?

— Вивиана, миледи. Полное имя Вивианесса, но обычно меня зовут Вивианой.

— Хорошо, Вивиана, не могла бы ты убрать мою накидку?

Это все, что ей пришло в голову в настоящий момент. Что делать с этой девушкой? Принято ли у дам при Дворе одеваться и раздеваться самим? Какая глупость — постоянно заставлять кого-то беспокоиться и суетиться вокруг тебя!

Молодая служанка аккуратно сложила накидку и убрала ее в комод из камфорного дерева. Рохейн вошла в маленькую комнату, которую ей показала экономка, где стояла большая ванна на львиных лапах, драпированная белым батистом, свисавшим по бокам, как снежные сугробы. На поверхности горячей воды с душистыми маслами плавали бледно-желтые лепестки примулы, похожие на солнечные блики.

Около мраморной раковины, встроенной в изящный столик, находилась пара фарфоровых шаров на специальных подставках. Из одного выливалось душистое мыло, а в другом находились губки. Кругом было расставлено множество мыльниц, подносов, кувшинов, горшочков, подсвечников. И в довершение всего ваза, полная лепестков подснежников, выращенных в теплицах. Даже рожок для обуви с ручкой в виде цапли, совершенно здесь неуместный, лежал на полу.

Служанка сказала что-то на совершенно непонятном для Рохейн языке.

— Что, прости?

Девушка повторила странную фразу, смущенно расправляя складку на юбке и с надеждой глядя на новую хозяйку.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Пожалуйста, говори на обычном языке.

Лицо девушки вытянулось.

— Простите меня, миледи. Мне кажется, что вашей светлости следует потренироваться, чтобы понимать язык, принятый при Дворе. Я только спросила вас, нужно ли мне попробовать воду в ванне.

— Язык, принятый при Дворе? Здесь говорят как-то особенно?

— Да, миледи. На придворном языке, или, как его называют люди рангом пониже, — «перезвоне». Миледи не владеет им?

— Нет, я не знаю его.

Слова звучали как детский лепет, но девушка, казалось, владела большим их запасом. Неужели такой несуразный язык мог быть частью придворного этикета?

— А теперь я буду принимать ванну.