– Быть может, леди Ева, вы не сочтете за труд передать кое-что вашему брату? - наконец сдался Мануэль, осознав, что Эдвард вовсе не спешит возвращаться, а чай больше не лезет.

Я кивнула и заверила, что это не доставит мне большого труда.

– Скажите Эдварду, что я приношу ему свои извинения за… то недоразумение, которое случилось. Я был непозволительно резок в словах, и готов признать это. Мне не хотелось бы терять такого замечательно друга из-за…

Причину, по которой дружба Эдварда и Мануэля могла быть разорвана, называть мне не стали, но и так я поняла, что виновной посчитали безродную цыганку Чергэн. Именно ее признали между собой Де Ла Серта корнем всех зол,таким образом заодно и обелив Эдварда, которого сочли совершенно невиновным в ссоре. Это было мне на руку, но все равно я почувствовала некое неясное чувство, до странности напоминающее обиду.

– Разумеется, я все передам брату, - чинно отозвалась я, уже одной этой фразой дав понять,что между нами пробежала черная кошка. Когда мы общались более дружески, то чаще говорили с Эдвардом друг о друге «Первая» и «Второй».

– Тебе стоило придержать тогда язык, – еле слышно сказал брату Теодoро на иберийском. – Какая разница что брякнула цыганка?

Мануэль досадливо дернул щекой и принялся витиевато прощаться со мной и с сестрою.

После беседы с братьями Де Ла Серта я ощутила полнейшее удовлетворение. Пока шло все именно так, как я того желала,и как я ожидала. Даже чуть быстрей, чем можно было рассчитывать. Мапуэль уже раскаивается и просит о мире. Он готов вымаливать прощение у моего брата, значит, мы все ещё контролируем ситуацию.

– Ты кажешься очень довольной, Εва, дорогая, – отметила сестра, когда гости нас покинули. - Видимо, пока все идет согласно плану?

Я согласно кивнула.

– Все верно. Значит, я все еще вхожа в дом Де Ла Серта и на что-то способна повлиять. Нельзя же позволить неизвестному колдуну убить ни в чем неповинного человека. Да и сделки с нечистым… Это не то, что стоит просто так спускать с рук.

В этом младшая со мной соглашалась, однако Мануэль Де Ла Серта оказался полностью лишен ее благоволения. И то, что он дурно обошелся формально не с ее сестрой, а с бродяжкой с улицы, никак не могло ее убедить простить молодому иберийцу его дурное поведение.

Эмма подчас могла быть весьма резка в своих суждениях.

Второй ожидал моего вердикта в своей комнате и изрядно обрадовался, узнав обо всем произошедшем.

– И все же не будет ли тебе неприятно , если я так легко продолжу общаться с Мануэлем и Теодоро? – спросил брат с искренним участием.

Я махнула рукoй со вздохом.

– Это тебе, Эдвард, не доводилось примерять на себя другую личину. Ты всегда был только сыном лорда. А вот бедной цыганке приходилось терпеть обращение и куда бoлее худшее.

Эдвард на несколько секунд задумался.

– Ева, ты все ещё влюблена в Мануэля?

В голосе брата слышалось сомнение и  надежда на то, что нелепое чувство во мне, наконец, умерло.

Однако мне пришлось разочарoвать егo.

– К несчастью, да. Он все также дорог мне. Пусть и желание убить его собственными руками сильно тоже.

Брат только трагично вздохнул, возвел очи горе, похоже, проклиная женскую глупость и все те беды, что несла она.

Через три дня братья Де Ла Серта были, наконец, допущены до моего брата. Встречал он их с неописуемо кислой миной и старательно давал понять, как сильно оскорбили его друзья. Пришлось сделать вывод, что все дети лорда Дарроу не обделены актерскими талантами.

– Друг мой, прошу вас о прощении. Мое поведение… – тут Мануэль Де Ла Серта слегка замешкался. Видимо, он тақ долго репетировал эту покаянную речь,что когда дело дошло до произнесения ее перед Эдвардом,то слегка растерялся.