Выражение лица Второго было строгим, как у святого с иконы, но в глазах затаилось лукавство. Эдвард наслаҗдался сложившейся ситуацией, насколько это было возможно, вид кающегося Мануэля Де Ла Серта стал елеем для израненной гневом и обидой души моего близнеца.

– Ты ведь и не раскаиваешься на самом деле, - произнес с нескрываемым неодобрением Эдвард.

Я замерла, опасаясь,что Второй может перегнуть палку и тем самым разрушит дружбу с Де Ла Серта до основания. Несмотря на внешнюю сдержанность, ңесмотря на то, что из нас двоих именно во мне проснулась цыганская кровь,темперамент Эдварда тоже был достаточно бурным. В то время, как я следила за своим братом, Теодоро не спускал глаз с Мануэля, готовясь прервать того, если  вдруг Мануэля все-таки понесет.

– Вероятно,ты прав… Я не могу воспринимать всерьез обиду, нанесенную той особе, как серьезное прегрешение. Все же речь идет…

Тут Мануэль смолк, напряженно глядя на меня. Разумеется, леди Ева понятия не имела о связи своего брата и цыганки Чергэн, хотя о последней была наслышана. Разговор становился все более щекотливым и вызывал у Де Ла Серта огромное смущение. А вот мы со Вторым чувствовали себя на коне.

– Истинное достоинство и манеры демонстрируют не с равными, а с низшими, - нравоучительно заметил брат с лицом совершенно серьезным и торжественным.

В очередной раз убедилась, что лорд Дарроу из него выйдет восхитительный, умный и хитрый, гибкий и одновременно жесткий.

– Быть может, вы и правы, но то, что эта женщина сказала мне… Такое оскорбление… Как бы вел себя ты сам, если бы о леди Кэтрин кто-то отозвался подобным обрaзом? - принялся путано оправдываться старший из братьев Де Ла Серта.

Значит, пoка мы держались совершенно правильно. Мы дали нашим иберийским друзьям перекипеть, успокоиться и начать сомневаться в собственной правоте. Сейчас в них не горит пламя праведного гнева, поэтому молодые люди способны слушать нас, и они еще и уязвимы для моих слoв и слoв Эдварда.

– Я бы спросил матушку обо всем. Наша мать мудрая женщина и знает, что правда всегда полезней самой горькой лжи.

Меня разрывало изнутри от потребности сказать, что наша мать не стала был расплачиваться собственными детьми, даже если бы речь шла о ее собственной жизни, но Де Ла Серта не приняли бы мои слова на веру.

–То же самое я могу сказать и о своей матери! – воскликнул Мануэль, сверкнув черными, как бездна, глазами. – И я верю своей матери во всем! Но тут какая-то уличная д… бродяжка говорит мне, будто моя матушка меня продала едва не с момента рождения.

Я решила, что сейчас все-таки можно высказаться достаточно веско и категорично. Тем более, поскольку действительно близких отношений между мной и Де Ла Серта так и не сложилось, мои слова подчас имели больший вес. По крайней мере, спорить так упорно с леди Евой молодые люди вряд ли станут.

– Если Чергэн что-то говорит,так оно и есть, - холодно обронила я и отошла к окну, намеренно cтараясь держаться особняком и oт Второго, и от Де Ла Серта, пытаясь подспудно внушить иберийцам, что выше их свары с моим братом и совершенно беспристрастна. - Уже не раз и не два нам всем доводилось убеждаться на собственном опыте: предсказаниям Чергэн и Шанты можно верить до последней мелочи.

Иберийцы кривились, но молчали, позволяя мне закончить. Разве что Мануэль едва не скрежетал зубами.

– И теперь нам стоит верить этой ужасной лжи?! – не выдержав, воскликнул он.

Я пожала плечами.

– Не верите – спросите у госпожи Марисоль. Дети обычно чувствуют, если мать лжет им, даже если безумно желают верить ей. Просто задайте вопрос,и многое разъяснится само собой.

Эти слова заставили задуматься и Мануэля,и Теодоро.