Но, к сожалению, Харамис, видимо, нисколько не интересовалась техникой. «Она может что угодно говорить о моем равнодушии к магии, – решила Майкайла, – но я по крайней мере прекрасно чувствую себя рядом с приборами. А она в лучшем случае умеет ими пользоваться – если смогла как‑то догадаться об их предназначении или услышала об этом от Орогастуса, прежде чем убила его».

Не обращая внимания на неодобрительные взгляды волшебницы и набившийся и тапочки снег, Майкайла перешла площадь и приблизилась к тому месту, где Файолон собирался влезть на головного фрониала.

– Ты ведь будешь осторожен, правда? – сказала она. – Не знаю, почему ей вздумалось отправить тебя в разгар зимы на фрониале. – Она не закончила фразу.

Файолон ободряющим жестом обнял ее за плечи:

– Не беспокойся. Мне уже приходилось ночевать зимой вдали от дома. Мы проделывали это пару лет назад, помнишь?

– Да, но тогда ты был не один. Я тоже была там, да еще мы захватили с собою двух гвардейцев – иначе мои родители не отпустили бы нас. Они все говорили, что это слишком опасно. – Майкайла закусила губу. – Не думаю, что Харамис станет проливать слезы, если ты вдруг погибнешь от несчастного случая. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Но я тебя предупреждаю, Файолон: если ты позволишь себя убить, я… я перестану с тобой разговаривать!

Они рассмеялись.

– Я не позволю себя убить. Обещаю, – сказал наконец Файолон. Он посмотрел на Харамис и вздохнул. – Похоже, наша хозяйка сердится. А мне действительно надо отправляться, пока еще не стемнело.

– Да – согласилась Майкайла, – понимаю.

– Тогда, может быть, ты отпустишь мою куртку, – улыбнулся мальчик.

Оказалось, Майкайла, сама того не замечая, крепко держала Файолона за рукав. С трудом заставив окоченевшие пальцы разжаться, она, не таясь, наклонила голову и поцеловала его в щеку.

– Будь осторожен, – повторила она с жаром, – и прощай!

– Будь здорова, Майка, – сказал Файолон, похлопывая собеседницу по плечу. Затем повернулся, сел на фрониала и еще раз глянул на нее сверху. – Веди себя хорошо.

– Неужели ты думаешь, что Харамис допустит иное поведение? – Майкайла попыталась улыбнуться. Ей вовсе не хотелось в последний раз запечатлеться в памяти Файолона с заплаканной физиономией.

Улыбку ей удавалось сохранять лишь усилием воли – до тех пор, пока Файолон не повернулся спиной и не оказался уже на середине моста. Тут Харамис, миновав площадь, подошла к ней. Рука Белой Дамы опустилась на плечи Майкайлы, но та резко стряхнула ее.

Когда Файолон переехал мост и спустился по противоположному склону, постепенно исчезая из поля зрения, Майкайла снова спросила:

– Почему вы решили отправить его в такое длинное путешествие в одиночку, по ненадежным дорогам и перевалам, покрытым глубоким снегом? Вы могли бы приказать ламмергейеру, и Файолон сегодня же был бы в полной безопасности у себя дома.

– Сколько раз надо повторять тебе, Майкайла, – вздохнула Харамис, – что неразумно использовать ламмергейеров, если в этом нет крайней необходимости.

Девочка пожала плечами и стала взбираться по ступенькам, опустив голову и глядя себе под ноги. Харамис неторопливо шла позади, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, но девочка не обращала на нее внимания и продолжала стой же скоростью подниматься к середине башни – единственной обитаемой ее части.