Но та не отвечала. Она чувствовала себя очень странно. Всю левую половину тела как бы покалывало мелкими иголочками, как если бы она отлежала ее во сне. А попытавшись ею пошевелить, Харамис обнаружила, что не может этого сделать. Она пришла в замешательство. У нее было впечатление, будто что‑то не так, что‑то очень важное, но она не понимала, что именно. Не случилось ли со страной какого‑нибудь бедствия, которое она не заметила? «А может, я умираю? – подумала волшебница. – Но как же так? Ведь Майкайла еще не обучена!»

Казалось, она пролежала целую вечность в кресле, а Узун все что‑то с возбуждением говорил возле нее. Но в действительности эта сцена не могла продолжаться более двадцати минут. А затем это (что это могло быть? какое‑нибудь заклинание?) исчезло, и Харамис вновь смогла двигаться. Но с какой стати кому‑то насылать на нее порчу? Врагов у нее нет.

Она поняла, что не хочет об этом думать сейчас, и постаралась успокоить Узуна:

– Думаю, тут нет ничего страшного. Я, наверное, просто спала эту ночь в неудобной позе, вот и все.

«Это напомнило мне о том, что еще предстоит проделать», – заметила она про себя. Харамис выбралась из кресла, стараясь скрыть, каких усилий ей это стоило.

– Пойду разыщу Майкайлу. По‑моему, пора научить ее управлять погодой. Это очень важная часть обязанностей.

– Мне кажется, пока еще рановато, – попробовал возразить Узун.

– Это уж мне судить, дружище, – улыбнулась она, отчасти, чтобы смягчить свои слова, а отчасти, чтобы скрыть свой неожиданный испуг, на мгновение позабыв, что собеседник не способен ее увидеть. «Может быть, мне осталось куда меньше времени, чем я предполагала», – мелькнуло у нее в голове.

– Вы всегда были упрямы, – Голос Узуна прожурчал как мелодичное глиссандо струн. – Поступайте как хотите. Вы ведь все равно сделаете по‑своему.

Харамис нашла Майкайлу в спальне на неприбранной постели, склонившейся над чем‑то.

– Что ты делаешь? – спросила Харамис.

Майкайла подскочила. На кровать упали два серебряных шара. Харамис подошла и взяла их. Ей показалось, будто Майкайла прячет что‑то за вырез платья, но она не была в этом уверена, да и к тому же ей не хотелось отвлекаться от куда более важных вещей.

Она вернула девочке шарики, в этот раз необыкновенно теплые – не иначе как от горячих рук Майкайлы, и произнесла:

– Убери их, и пойдем в рабочую комнату. Пора тебе переходить на следующую ступень обучения.

И, повернувшись, вышла из спальни своей подопечной.

Майкайла дотащилась до мастерской только тогда, когда Харамис уже готова была, потеряв терпение, послать за ней Энью. Но она уже знала, что поучения не вызовут в девочке ничего, кроме протеста, и заставила себя улыбнуться:

– Подойди и встань рядом со мною возле стола, дитя мое. Узнаешь?

Майкайла неловко приблизилась к столу и увидела на месте крышки ящик с песком – такие обычно используются военными на тактических занятиях. Но вместо макетов и разной армейской символики на разноцветном песке были разбросаны камешки, рассыпан белый песок и поблескивали лужицы воды.

– Это наше королевство, – полувопросительно сказала Майкайла. – Здесь – Зеленая Топь. – Она указала пальцем на песок зеленого цвета. – А тут сливаются Голобар и Нижний Мутар – то самое место, где вы… – она чуть помедлила, – нашли нас с Файолоном.

Харамис подумала, что собеседница наверняка хотела сказать «похитили», а не «нашли», и подивилась, что она вовсе не упомянула сопровождавшего их оддлинга, хотя тот постоянно был рядом.

– Вот это – Черная Топь, – продолжала Майкайла, – это – Золотая, а Цитадель – вот здесь, на скале.