– Не больна ли Харамис? – спросила девочка. – Она неважно выглядела за завтраком и вовсе не сошла к обеду. Энья говорит, что госпожа просто утомилась, но сегодня она выглядела гораздо хуже, чем просто усталой.

– Что ты подразумеваешь под этим «хуже, чем усталой»? – спросил Узун.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты сам все видел! – вздохнула Майкайла. – Обычно у нее такой вид, что очень трудно определить возраст, то есть волосы ее седы, но все‑таки она не похожа на старуху.

Послышался слабый перезвон струн.

– В детстве у нее были черные волосы, но, сделавшись волшебницей, она переменила цвет на белый. В то время ей было около двадцати лет – слишком рано для естественной седины. Тогда же она изменила и остальные свои черты, стала выглядеть старше – лет примерно на сорок, и с тех пор сохраняла одну и ту же внешность – пока я мог ее видеть. Не знаю, произошли ли и ней какие‑нибудь изменения с тех пор, как я стал арфой…

– Нет, – сказала Майкайла. – Точно так же она выглядела всегда, вплоть до сегодняшнего дня. А сейчас ее волосы стали какими‑то желто‑серыми, лицо осунулось, и щеки ввалились. Она все эти годы пользовалась заклинанием, чтобы изменить внешний вид?

– Самым простым, – ответил Узун. – Слово «заклинание» даже не очень подходит к этой незамысловатой фразе.

– О, это мне известно! – припомнила Майкайла. – Я пользовалась чем‑то подобным, когда была совсем маленькой. Это один из тех заговоров, что служат для того, чтобы тебя не замечали, когда ты не хочешь. Например, выбегаешь погулять, но опасаешься, что по дороге из замка кто‑нибудь тебя остановит. Или сидишь в комнате, и тут входит кто‑нибудь, кому ты не хочешь показываться на глаза. Надо просто сидеть неподвижно и мысленно повторять: «Меня здесь нет» – и никто ничего не заметит.

– Похоже, тут действует один и тот же принцип, – согласился Узун.

– Из твоих слов выходит, с его помощью я могла бы сделать вид, что прекрасно выгляжу, тогда как на самом деле моя одежда перемазана грязью, а косы расплетаются? – спросила девочка. – Мне надо бы научиться и этому. Так я избавилась бы от множества попреков.

Узун усмехнулся:

– Магические формулы способны послужить и для этого. Но я подозреваю, что для тебя, принцесса, упреки были скорее досадной мелочью, чем серьезной проблемой, и потому ты просто не задумывалась над тем, чтобы использовать магию в подобных целях.

– Ты прав, – рассмеялась Майкайла. – Мне всегда казалась неимоверно глупой идея о том, что одежду следует непременно всегда сохранять чистенькой и красивой. Когда бродишь по болотам, она обрастает грязью, и ничего уж тут не поделаешь. Да, по совести говоря, никому и не было дела до моего внешнего вида, пока не приближалось какое‑нибудь важное событие, а тогда уж я позволяла горничным нарядить меня как следует и оставалась чистой и аккуратной до конца торжества.

Она нахмурилась, подумав, как ко всему этому отнеслась бы Харамис.

– Значит, если наша госпожа с помощью магической формулы поддерживала свою внешность неизменной на протяжении стольких десятилетий, а сейчас этот образ неожиданно исчез, она либо ни с того ни с сего перестала придавать ему значение, либо… она больна и у нее нет сил, чтобы его поддержать?

– Боюсь, что ты права, – сказал Узун. – Сегодня утром с ней случился какой‑то приступ, когда она сидела здесь, около меня, – на некоторое время она лишилась возможности говорить и передвигаться. Потом сказала, что все это ерунда, а я обратил ее внимание на то, что идет дождь, и госпожа довольно быстро удалилась.