– Поехали, – согласилась я. – Так даже правильно будет: мне лично дома лучше думается.

– Точно-точно, дома и трубочку покурить, и на скрипочке поиграть… А по дороге заскочим в кафешку и перекусим.

На том и порешили.

Глава 3

Утром мы с Иркой пришли пораньше, чтобы сделать вид, будто ночевали в доме покойной бабки. Не хотелось ломать легенду, в которую не вписывалось наличие у «добрых женщин в трудной жизненной ситуации» собственных комфортабельных жилищ.

Утром в наших новых пенатах было очень хорошо. В свежей листве деревьев и кустов шебуршали и пели птички, у реки квакали и булькали жабы, с заборов молча таращили глаза коты.

– Красота! Настоящая сельская пастораль! – Ирка мимоходом с умильным «ути-пуси» потянулась погладить комично сурового толстомордого котика, но тот безмолвно раззявил пасть, показав прекрасные острые зубки, и мягко бухнулся с забора во двор. – Свежий воздух! Простор! Тишина!

Мы проскользнули в скрипучую калитку, с хрустом протопали по гравийной дорожке и погремели в неподатливом замке царь-ключом. Успели еще воду для чая закипятить, когда услышали во дворе сердитые голоса.

– Погоди, – я остановила подругу, которая поспешила в прихожую и уже взялась за ручку двери. – Давай послушаем, может, узнаем что-то полезное. Как говорится, в споре рождается истина.

– Я бы сказала – в ссоре, – поправила Ирка и приоткрыла дверь, чтобы лучше слышать.

Голоса были женские, уже знакомые: то ли спорили, то ли ссорились соседка Людмила и дочь покойной Зинаиды – Татьяна. Они все больше повышали тон, так что напрягать уши нам не пришлось.

– … кольца!

Я придвинулась к слуховой щели.

– Вам-то какое дело? Вас, тетя Люда, это вообще не касается!

– Да ты в уме ли, Танька? Это же, считай, последняя воля твоей матери! Как можно не выполнить?!

– А она мне эту свою волю не сообщила! И вообще, должна мне, как земля колхозу! Все детство впроголодь держала, потом ни гроша не давала, под конец миллионов лишила, а я ее волю исполнять буду? Нет уж, пусть чертями в аду командует, мне она не указ!

Раздраженный голос приблизился, дополнился шумом шагов. Мы только успели закрыть дверь, как в нее нетерпеливо постучали:

– Подъем, божьи люди! Просыпаемся, поднимаемся! Некогда мне тут с вами!

– Иду-иду! – Ирка шумно потопала на месте и открыла дверь. – Доброе утро, Та…

– Держите! – Татьяна чуть ли не швырнула ей ключи. – Ставни сами откроете.

Грубиянка развернулась и пошла к калитке, толкнув плечом стоящую на ее пути Людмилу. Соседка покачнулась, но устояла. Она скрестила руки на груди и сокрушенно покачала головой:

– Вот же стерва ты, Танька…

– На себя посмотрите!

Хлопнула закрывшаяся калитка.

Мы с Иркой вышли из дома и ошарашенно переглянулись:

– Это что сейчас было?

– А это наша Танечка. Вот такая она девочка-припевочка. «Наша Таня громко плачет»… И скандалит, и грубит. Вырастила Зина дочь-змеюку себе на горе. – Людмила шумно вздохнула.

– А по какому поводу скандал? Вы что-то про кольца говорили, – напомнила я.

– Да, что за кольца? – Ирка сошла с крыльца, приблизилась к соседке и заглянула в ее расстроенное лицо.