– Не знаю, кто это сделал, но очевидно, что он не придет за собой убирать. – Подруга закатала рукава, подняла ногу и вытянула носочек, как балерина, примериваясь, куда шагнуть. – Стой здесь! Я принесу тряпки и растворитель, помню, видела бутылку в коридоре у санузла, надо избавиться от этой лужи, пока она не схватилась.

– И двери в комнаты закрой, чтобы туда вонь не шла! – подсказала я.

Лужа краски на полу пахла густо. Натуральное амбре собачьей шерсти за химической вонью эмали уже не угадывалось.

Что ж, это хотя бы маленький, но плюсик, кисло сказала я себе, пытаясь сохранять позитивный настрой.

Хорошо, что у Ирки в сумке нашлись защитные перчатки – две пары. То есть, возможно, их там и больше было: в период пандемии наверняка имелся неиссякаемый запас…

Иркина торба представляется мне гибридом ручной клади и волшебной шляпы фокусника. В ней можно найти что угодно! При необходимости даже, наверное, живого кролика, просто надобности в ушастом зверьке у нас еще не возникало.

А перчатки очень пригодились. Надев их, мы тряпками собрали с пола основную массу краски, а остальное стерли растворителем. Минут пятнадцать возились – краска успела загустеть, как мастика, и развернуться в тесной прихожей было негде, так что мы мешали друг другу.

Наконец последствия диверсии были ликвидированы, а грязные тряпки, перчатки и пустая бутыль из-под растворителя сложены в черный пакет для мусора из той же волшебной сумки подруги. Мы уже стояли, с высоты своего роста разглядывая образовавшееся на коричневом полу белесое пятно и обсуждая, что с ним делать: замазать краской подходящего цвета или прикрыть придверным ковриком? Ирка была за покраску, она вообще сторонница основательных решений, я – за малозатратный коврик, но обе мы считали, что пятно непременно нужно скрыть. Татьяна ведь сказала, что за ущерб имуществу мы ответим рублем, и не было сомнения, что компенсацию ушлая дама с нас захочет слупить немалую.

И тут в глубине дома что-то грохнуло так, что с потолка посыпалась побелка, а бархатные шторы на кольцах заплясали с веселым стуком, как цыганка с кастаньетами!

– Землетрясение?! – Ирка выскочила на крыльцо, огляделась и вернулась: – Нет. Это в доме что-то упало.

– ТЭН, – шепотом предположила я и поежилась, вообразив эпическое – а-ля Колосс Родосский – обрушение монументальной металлической колонны.

– С чего бы ему падать?

– А с чего бы падать чему-то другому?

– Ну-у-у… Мы шарили по шкафам, двигали мебель, могли оставить что-то в неустойчивом равновесии… Да что мы тут шепчемся, пойдем посмотрим! – Подруга рассердилась то ли на ситуацию, то ли на себя – за несвоевременную нерешительность, и резко распахнула двери в «залу».

Там все было в порядке. Мебель так и стояла вдоль стен в четком каре, только в воздухе красиво кружились белые пылинки известки.

– Не здесь. – Ирка передвинулась от большой комнаты к маленькой, толкнула дверь и снова с чувством воскликнула: – Да вашу же дивизию!

– Что там? – я заглянула в комнату поверх ее плеча.

Там был стол. Перевернутый. Он лежал на боку, и ножки продолжали слабо вибрировать, точно в конвульсиях.

А еще там был человек. Он лежал на спине и, в отличие от стола, был совершенно непо– движен. Стол, признаться, выглядел гораздо более живым, чем он! К тому же под головой у этого человека медленно растекалась небольшая, но пугающая лужица крови. А лица этого несчастного мы не видели, потому что на нем лежала кепка.

– Дежавю, – пробормотала Ирка, завороженно глядя на лаково блестевшее красное пятно.