Арвен сурово сдвинул брови. Опасность была для него очевидна.

– Я слышал, что Орней раньше входил в состав Арелата, – протянул он.

– Раньше, – кивнул канцлер, – до распада. Но вот уже четвертое поколение принцев не приносит вассальной присяги.

– Что ж, пора восстановить эту добрую традицию, – холодно усмехнулся Львиный Зев.

– Это можно сделать разными способами! – канцлер, кажется, был испуган решимостью короля железной рукой притянуть Орней под крыло Арелата. – Поймите: только принцесса Астин способна сделать ваше собственное пребывание на троне законным.

Король молчал.

– Права ваших детей уже не вызовут никаких вопросов, – настаивал Магнус, – не только потому что это ваши дети, но и потому, что в их жилах будет течь благородная древняя кровь…

– Хватит! – оборвал его Львиный Зев. – Я сам взял престол, и сам могу его удержать. Но ты прав, старина, – чуть смягчившись, добавил он, – над этим стоит подумать.

Глава 2

– Возможно, у короля и нет головы на плечах, но он нашел себе хорошего советника, – прошептал Аль‑Хазрад, оторвав взгляд от серого зеркального трехгранника, в котором медленно гасли две маленькие фигурки всадников, ехавших по берегу реки. – Я сейчас же пошлю гонцов к графу Валантейну. Необходимо через него внушить принцессе мысль об опасности, она должна бежать под защиту своего жениха. Этого брака нельзя допустить.

– А он красивый мужчина, – отозвалась собеседница мага, все еще глядя на мощную фигуру короля.

– Супруге бога не должны приходить в голову такие мысли, – оборвал ее Аль‑Хазрад.

– Почему? – зло усмехнулась женщина. – Прежде бог нередко вселялся в людей, чтобы оставить свое потомство.

– Это не тот случай, – отрицательно покачал головой Аль‑Хазрад.

Нитокрис презрительно пожала плечами. Что он мог знать о ненасытной тоске? Если б такие вот колдуны не помогли проникнуть в ее тело жадному, вечно голодному демону, она жила бы, как все, и не заботилась о священной пище! В этом норлунге было столько силы! Она могла если не утолить, то хотя бы приглушить голод царицы! Нитокрис видела не человека, а пучок светящихся лучей, и ей нужны были эти лучи!

По губам женщины скользнула дразнящая улыбка, и Аль‑Хазрад заметил, как хищно блеснули два отточенных резца в уголках рта вечно юной Супруги Бога.

– О, Нитокрис, Царица ночи! – простонал он, закрываясь рукой.

– Успокойся, – расхохоталась женщина. – Ты мне не нужен, сухой лист, – она оттолкнула его смуглую худую руку. – Ты пуст, как перевернутая чашка.

Нитокрис нравилось дразнить мага. Они не могли быть друзьями. Царица чувствовала свое родство с миром демонов, которых пытался поработить Аль‑Хазрад, и маг всегда вызывал в ней прилив острой ненависти. Пока она была госпожой положения, ибо ее глаза зорче, а зубы острее, но допусти Нитокрис один неверный шаг, и Аль‑Хазрад молниеносно наступит ей на горло.

– Не смею задерживать вас, Божественная. Ожерелье из золотых мух будет передано вам на рассвете, – сказал маг.

– Вы не забыли, что у центральной должны быть изумрудные глазки и свинцовое брюшко? – спросила женщина.

– Как я мог, – рассыпался в уверениях колдун.

– Хорошо, – оборвала его Нитокрис. – Прощайте, да хранит вас черная печать.

Царица выскользнула из тесной шестиугольной комнаты Аль‑Хазрада, которая находилась на вершине старого минарета.