|
Где же та порывистая девочка, такая открытая, честная, не умевшая совладать с собой? Именно это неумение обуздать себя и подвело ее тогда, когда от нее требовалось всего лишь немного терпения и чуть меньше гордости. Куда делась? Туда же, куда ушла ее юность и невинность. К счастью, именно в тот момент, когда мысли Мегги приняли столь грустный оборот, вошла Инга, ее горничная, и объявила, что приехал герцог. Гордо вскинув голову. Марго отвернулась от зеркала. Долгая жизнь во Франции побудила ее перенять некоторые привычки французов, в том числе и любовь к бесплодным фантазиям, но все же в глубине души она оставалась прагматичной англичанкой, так что, к счастью, привычка к философствованию не успела войти в плоть и кровь. Герцог, как всегда, был великолепен. Одетый в превосходно сидящий дорогой вечерний костюм, он вел себя столь непринужденно, словно на нем были старые бриджи и куртка для верховой езды. Если на него и произвел впечатление убор Мегги, то отреагировал Рейф весьма сдержанно. Предлагая ей руку, он, чуть, приподняв бровь, спросил: – Так вы тот самый пострел, что сиганул из окна моей спальни прошлой ночью? – А у вас в спальне были гости? – улыбаясь, спросила Мегги. Рейф вел себя столь непринужденно, что выбранная ею тактика поведения совершенно не годилась. – Какого же пола? – Трудно сказать, – с улыбкой прошептал ей на ухо Рейф, когда они вышли за дверь. – У меня, к сожалению, не было возможности провести более детальное расследование. Его карета – изысканное сочетание черного с глубоким красным, цвета бургундского, запряженная четверкой лошадей, – ждала их внизу. Каждую из дверей экипажа украшал герб Кэндоверов. Рейф помог Мегги войти и сам сел напротив нее. Лошади зацокали по мостовой, и под эти звуки Мегги попросила обращаться к ней как к Магде. – Полагаю, ты мог бы называть меня Мегги, поскольку ты англичанин, – добавила она, – но никогда не зови меня Марго. Сам понимаешь, это может вызвать у окружающих любопытство, которое способно все испортить. – Мне будет трудно, – ответил он, чуть улыбаясь, – но я постараюсь. Странно, когда ты была англичанкой, твое имя произносилось на французский манер, теперь, когда ты изображаешь из себя венгерку, тебя зовут добрым английским именем – Мегги. – Если бы только в этом заключались все мои странности, – преувеличенно вздохнув, ответила Мегги. – Смею спросить, в чем же остальные? – Нет, не смейте, если вам дорога жизнь, ваша честь, – отрезала она. Рейф не мог бы с уверенностью сказать, что повлияло на перемену настроения Мегги, но ее теперешнее поведение было намного лучше той круговой обороны, которую она занимала раньше. – Зачем такая официальность, Мегги? Вместо «ваша честь» ты могла бы называть меня просто Рейф, дорогая, раз уж мы с тобой играем роль любовников. – Не бойся. Уж я то сумею сыграть, даже если ты забудешь. Неожиданно перейдя на французский, Мегги добавила: – Кстати, теперь мы можем разговаривать на языке страны, в которой находимся. – Так это и есть французский с венгерским акцентом? – спросил он, с интересом прислушиваясь к ее голосу. – Ну конечно! Разве я не венгерская графиня? – по венгерски ответила Мегги и тут же на чистом французском добавила: – Конечно, жаль моего безупречного французского. – Потом вдруг стала говорить с английским акцентом: – Надеюсь, я не запятнаю себя позором, если буду говорить по французски с английским акцентом, но все же лучше этого не делать. Рейф слушал как завороженный, удивляясь, насколько легко она разговаривает на разных языках. И чисто парижский диалект, и английский акцент во французском были безупречны. Вероятно, и венгерский язык был передан так же точно. |
