— Ведьма, — тихо произнес маг, — уймись. Эту печать не снять.

Унялась бы, да только:

— Мужик, либо я печать сниму, либо ты мне тут пол леса снесешь и не заметишь! О себе не думаешь, о природе подумай!

Маг выслушал молча, но как высказала все, со спокойной насмешкой произнес:

— Есть третий вариант, ведьма. Ты меня убьешь и войдешь в силу.

У меня от слов его руки опустились. Опустилась на край лежанки его, посмотрела с тихой тоской и едва слышно вымолвила:

— А ты еще не понял, охранябушка?

Посмотрел недоверчиво, а в глазах уже промелькнуло, проявилось подозрение.

— Кевин Ланнерон.

И вроде тихо сказал, а для меня слова его громом небесным прогремели. Как приговор.

Усмехнулась невесело, кивнула, да и повторила просьбу:

— На живот перевернись.

Но архимаг даже не пошевелился, лишь смотрел на меня, а что было во взгляде его — леший разберет. Я не вглядывалась, я отвернулась и запрокинув голову, на месяц посмотрела… не до слез мне сейчас, совсем не до слез.

— Быть того не может, ведьма, — что-то не так у мага этого было с голосом, говорит вроде тихо, а пробирает до костей, — что-то тут не так. Я по вашему следу шел, я следы заклинания видел, я… Вас лес поглотил. И раз ты стала лесной ведуньей, значит, ты природная ведьма и…

И он осекся.

Вспомнил, стало быть, слова мои.

Вспомнил и понял:

— Но ты не природная, тебя лес призвать не мог, ты действительно прирожденная… Твою мать!

Резко повернувшись, посмотрела на него с яростью и прошипела:

— А вот мать мою не трогай!

— Остынь, ведьма, это было ругательство, — холодно произнес архимаг.

Я то остыну, тебя, сволочь, сейчас спасу, потом из лесу своего вышвырну, потом остыну!

— На живот! — прошипела, с трудом ярость сдерживая.

Маг молча перевернулся.

Мне же пришлось снова рубашку задирать, но мучить меня архимаг не стал — стянул рубашонку одним рывком через голову, лег, предоставляя мне всего себя, и лишь когда я к коже его притронулась, не к самой печати, а к черным молниям наложенных проклятий, тихо сказал:

— Ты же обманула меня, ведьма.

— Смотря в чем, — не стала оправдываться я.

Усмехнулся, затем произнес:

— Если ты прирожденная, значит, лес призвать не могла. Но лес вас поглотил, головой ручаюсь, а значит, силу свою ты на призыв потратила. Так? И это был вовсе не план Кевина Ланнерона, да, ведьма?

Я провела пальцем по черным отметинам, да и не стала молчать:

— Охранябушка, родненький, умен ты больно. Так умен, что шанс у тебя есть, хороший такой шанс… Стать богаче на парочку проклятий сверху тех, что уже имеются. Не зли меня, маг, просто — не зли!

Злить не стал — лежал молча, дышал осторожно, стараясь не шевелиться даже, а я устроившись удобнее, проводила пальцем по черным молниям проклятий, незримо повторяя рисунок каждого из них. И уже почти закончила, когда неугомонный этот вдруг высказал:

— Лечишь ты хорошо. Слишком хорошо и для ведьмы, и уж тем более для ведуньи лесной. Хорошо лечишь. Лучше целителей.

— Ой, а я посмотрю, ты у нас не только умен, а еще и на комплименты горазд. Ох, охранябушка, ой смутил меня старую, — протянула язвительно.

— Молодую, — возразил маг. — Очень молодую. Слишком молодую, для того, чтобы настолько овладеть целительским ремеслом. И это притом, что у тебя даже дара нет целительского.

Я замерла.

Хотя и не стоило, на таком моменте останавливаться — больнее ему будет потом.