И чуть не помянула все поганки лесные разом! Модулятор голоса забыла.

— Да что ж за день то такой! — пришлось опять бежать в избу, охранябушка почему-то за мной пошел.

Постоял в полумраке, пока искала нужный, да настраивала на каркающий резкий голос, делая распевку, а потом спросил:

— Что конкретно не так с магией?

Посмотрела на него досадливо, вздохнула и правду сказала:

— Мою ты поглощаешь. Да быстро. Так быстро, что иллюзия и та не держалась, глаза мои сползающие вспомни.

Маг кивнул, принимая ответ, и произнес:

— Ночью ты не переодевалась. Сейчас снова в «образе». Людей встретить собираешься?

Посмотрела на него пристально, да и совет добрый дала:

— В мои дела не мешайся, охранябушка. Это мои дела, не твои.

Промолчал, взгляд тяжелый, пристальный.

Затем вдруг сказал:

— А из охранительной магии на тебе что-то есть?

Да сколько ж можно уже.

— Чаща! — позвала я.

Меня она везде услышит, даже если рядом нет, а уж зову не поддаться права не имеет. Вот и сейчас скользнула в избу стебельком вопросительным. И вот тогда я и нанесла удар, вымолвив.

— Чаща, родненькая, ты не поверишь — маг наш вообще ничего о зачатии не ведает.

Это было все!

Когда я уходила, в избе царила такая тишина, что была хуже рева звериного, но это ничего, мне все нравилось.

* * *

Дел сегодня набралось немало — лес то мой Заповедный увеличился, от того и хлопот прибавилось. И металась я с клюкой из одного конца вверенной территории в другой, иной раз с лешим пересекаясь. Так, пока я с главным оленем разговаривала, вдали раздавался оправдательный скулеж волка-негодника — леший работал.

А ведьмак спал. Все там же, на опушке леса, нервно отгоняя от своих ромашек местных пчел. Пока гонял — я не трогала, а как прибить попытался, мгновенно чащу призвала. Теперь ведьмак выл, он эту лекцию в третий раз смотреть вынужден был.

С лешим встретились у нового источника — пока все шло, как надо было, но только пока, вода все равно размывала холм. Постояли, подумали. Поняли в чем ошиблись и где в расчетах вообще закралась ошибка — почву определили неверно, глина в ней была, да только на поверхности, а внутри песка больше… нет, не удержу я дуб, рухнет он. И когда упадет, ох и дров наломает. Постояли, еще на холм посмотрели, подумали.

И тут Савран вернулся.

Как ступил на территорию моего леса, я ощутила сразу, остановился и он в замешательстве. Да, плохи твои дела, Савран, ох и плохи.

— Саврана к жене проводи, — попросила лешего.

Тот кивнул, я осталась корпеть над расчетами. Вот нельзя дела лесные в спешке делать, знаю же, но нет — поспешили мы вчера, и вот он плачевный итог. Посидела, подумала, посмотрела на холм… ну его к лешему, простым путем пойду! Глаза закрыла, осмотрела лес, нашла бревно тонкое, муравьями проеденное, отобрала решительно, перенесла к холму да и сделала из него сток. Так чтобы от самого грунта, до поверхности, и не через холм, а к его подножию.

К тому времени как леший пришел, уже справилась, стояла, плащ отряхивала.

Друг мой верный скользнул призрачной тенью в холм, оценил работу, вернулся, на меня поглядел с сомнением.

— Лесная сила за то не похвалит, — сказал леший. — У леса свои правила, свои законы, могла б суглинка намыть, камнями дно рудника устелить, а еще…

На этом леший замолк. Могла бы, да, а еще мог бы он верно состав почвы определить, но тут дело такое — с меня паршивая ведунья, а с него крайне ограниченный леший. Нет, раньше он был явно выше похвал всяческих, профессионал своего дела, да только… Так уж вышло, так случилось, что ко мне леший пришел умирать.