Моровики работали в паре с бадзулами. Главная способность бадзуллов к бродяжничеству склонять попавших в сети охотников, вот и с нежитью справлялись так же. Незримыми призраками летели бадзулы по лесу, окутывали мертвяков, путали, да и слали всех в одном направлении — в направлении смерти неминуемой, потому что шли ходоки прямиком к моровикам, а там и конец свой обретали.

Злыдни действовали иначе — нападали бесшумно на тварей и других порождений с магическими способностями, бесили, доводили до ярости, и невменяемости добившись, вели в круг Смерти. Алхимический круг Смерти, с пентаграммой поглощения магии внутри, который самим злыдням не вредил никак, а вот твари и личи сгорали в мучениях, да только — и на круге том стоял полог тишины. Их предсмертных воплей не слышал никто.

Куда подевались болотники, болотницы и мой аспид поняла не сразу — поначалу искала долго, видимость в Гиблом яру была не лучшая, совы старались изо всех сил, орлы помочь не могли — они в кромешной мгле ничего не видели. И лишь когда на севере сверкнул огонь, я на миг увидела то, что творил аспид!

А творил он нечто, разуму не поддающееся.

Он из Гиблого яра, из леса, на северных территориях болото творил! Вот зачем ему болотники да болотницы понадобились — луга и поляны, в болота они превращали. Да не в простые — по периметру захватываемых территорий гиблые топи устанавливались, такие что ни одной нежити не пройти, ни одной лесной ведунье не пробиться. Это были болота!

И это были те изменения, которые лесные ведуньи не почувствовать не могли.

Замерли они, три как одна, да и ударив клюками оземь, ринулись туда, где действительно беда к ним пришла.

А я… я замерла, не зная, как предупредить, как предостеречь, как сообщить аспидушке, что беда к нему мчится тропами заповедными, всё своё войско призывая. Ведь лесная ведунья в своём лесу — это сила неодолимая. Если уж одна я в своём Заповедном лесу архимага даже уничтожить могла, что говорить сразу о трёх ведуньях, что меня были сильнее, опытнее и неуязвимее.

И сидела я, браслет сжимая, и страшное желание испытывая — вытащить его оттуда прямо сейчас, сию же минуту, пока поздно не стало…

Но последующие события показали, что аспид не так прост.

Приближение ведуний он ощутил. Всё как я учила — на колено опустился, сначала ладонь приложил к земле, опосля ухо. Посидел, задумчиво, а затем раздался свист. Его свист.

И разнёсся он по всему северному уделу Гиблого яра, и повинуясь ему, мгновенно отступили злыдни, бадзулы, моровики. В тот самый круг Смерти отступили, там и остались, подсвеченные снизу призрачно-синим цветом напитавшегося алхимического порождения…

И вот тут появились ведуньи.

Разом.

Да все трое перед аспидушкой, что всё так же стоял на одном колене и ладонь на земле держал.

И вой раздался!

Протяжный, полный ужаса, жалобный…

Граф Гыркула недолго думая протянул мне колбаску копчёную, которой сейчас и он, и весь его отряд закусывал.

Но нет, есть я не хотела и не стала, зато хоть выть перестала.

Я задыхаясь от ужаса, смотрела как поднимается с колена мой аспидушка. Как глядит с вызовом на ведуний лесных, да давно почивших. Как поднимает ладонь, в их сторону направив…

И как из ладони, словно спущенное с цепи, срывается ревущее пламя!

Грозное, страшное, неодолимое!

Отпрянули ведуньи, щитами закрываючись, отпрянула нежить, что грозной толпой вслед за хозяйками явилась, отпрянули живые деревья ходоками ставшие — а вот не живым не повезло. Аспид сжигал всё! Оставляя после себя чёрную полосу шагов в десять шириной, и магию он не свою использовал — а ту что круг алхимический из тварей да личей выкачал. Сила та к нему ручейками по земле болотистой тянулась, а аспид стоял, всё так же с рукой вытянутой да ладонью вертикально расположенной, и поливал всё пламенем, рисуя чёткую, протяженную границу и ведуньи не сразу поняли, что сейчас происходит.