– Не суетись, бесполезно, – раздался спокойный голос.

На удивление, ни один мускул на лице полковника не дрогнул.

– Если вы пришли грабить, то не туда попали. Сундуков с золотом и алмазами у меня тут нет.

«Отменная выдержка, – уважительно подумал Фомин. – Иначе не занимал бы эту должность».

– Вы на фронте были, полковник?

– Да, до сорок третьего года, начиная с погранзаставы на границе с Польшей. – Все это было сказано спокойным голосом, без тени волнения. – В сорок третьем ранили и после госпиталя назначили сюда. А вам что надо?

– А я в разведке всю войну провоевал и пристрелю вас не задумываясь, если не договоримся. Рука не дрогнет. А нас будет очень сложно потом задержать. Уж поверьте.

Фомин прекрасно знал, чем занимались энкавэдэшники на фронте, а этот был ранен и, значит, не отсиживался в глубоком тылу в поисках врагов народа.

– О чем будем договариваться? – спросил полковник.

Фомин демонстративно сунул пистолет в кобуру и сел напротив начальника НКВД в разлапистое кресло.

– А вот о чем. У меня есть фронтовой товарищ капитан Комов. Ныне он служит в московском ГУББ. У нас произошла серия терактов, и он приехал в Одессу, чтобы установить главаря. И установил, но ему пришлось задействовать гражданина Евсюкова, вашего второго секретаря горкома партии. Главный террорист оказался его сыном. Чтобы эта информация не ушла в Москву, он, Евсюков, при помощи своего какого-то друга из милиции арестовал Комова, думаю, что для последующей ликвидации. Умрет где-нибудь невзначай.

Глаза полковника все больше загорались профессиональным интересом. А Фомин продолжил:

– И это не мудрено. Евсюков регулярно посещает один подпольный бордель вопреки Моральному кодексу строителя коммунизма и получает там долю от прибылей. И думаю, что не он один такой. Нам нужно, чтобы вы помогли освободить Комова из СИЗО, и на этом расстанемся. Официальный путь вызволения Комова нас не устраивает по понятным вам причинам. Звоните, освобождайте, вам не посмеют перечить. Криминальные игры ваших чиновников нас мало интересуют, – сами этим занимайтесь. Я вам все исходные данные дал. Нужные сведения мы получили, а нам необходимо в полном составе быстренько покинуть Одессу. Действуйте, полковник!

Фомин застыл в ожидании, на лбу у него выступили капельки пота. Ему очень не хотелось убивать полковника-фронтовика, кем бы он сейчас ни являлся.

Полковник думал недолго: «Офицер ГУББ, непонятны причины ареста, а в случае чего он сам попадет под удар. Жаловаться никто не рискнет – это очевидно. Нехай гуляет».

– У вас удостоверение при себе? – спросил полковник. Он не сомневался, кто к нему пришел.

Фомин в знак согласия кивнул и показал корочки.

Полковник вынул записную книжку, взял телефонную трубку и набрал необходимый номер. Итог разговора был положительный. Комова должны были освободить через полчаса после заполнения соответствующих документов с формулировкой: «Для передачи сотрудникам ГУББ».

– Я вас для порядка свяжу, полковник, и рот заклею. Насморка, надеюсь, нет? Полежите немного на диванчике – утром вас освободят, мы побеспокоимся.

Бойцы покинули полковничью дачу, забрались в фургон, и Фомин приказал водителю ехать к СИЗО.

«Грамотно работают ребята, – оценил полковник действия губарей, лежа связанным на диване. – Мне бы таких».

Комова, заведя в помещение следственного изолятора, обвинили в нападении на партийного деятеля, слегка попинали для порядка и, сняв наручники, поместили в одиночную камеру. На фронте он попадал в разные передряги, порой смертельно опасные, поэтому объективно оценивал свое положение.