Извилистая дорога из Монтемасси в Паганико вела вниз, на равнину, я то и дело давала машине катиться по инерции. Листья на деревьях еще полностью не раскрылись, их тона варьировались от светло‑зеленого до насыщенного глубокого оттенка зелени. Виноград на крутых склонах пустил молодые побеги, а на солнечных местах успели зацвести первые розы. Мост через речушку, которую пришлось переехать, был таким низким, что во время разлива рек вы рисковали очутиться в воде. Я пропустила медленно трусящую по дороге беременную собаку и двух куриц. В каждом дворе держали животных, по меньшей мере пса и нескольких кошек, и кур с петухом, обеспечивающих хозяйство свежими яйцами. Однажды летом дядя Яри взял домой на Хевосенперсет трех кур и петуха, но наш курятник был как‑то неудачно построен. Сначала пропала курица, потом петух. Тогда в округе промышляла лиса, так нам сказал наш сосед Матти Хаккарайнен. Оставшиеся куры долго не неслись, и в конце концов мы сделали из них сочное жаркое в печке во дворе, где дядя летом готовил чуть ли не всю еду. Дядя Яри был приверженцем экологически чистых отечественных продуктов еще задолго до того, как это превратилось в моду. Он и моя подруга‑повар, Моника фон Херцен, исповедовали одну и ту же гастрономическую философию, правда, дяде Яри сейчас на небесах оставалось питаться только барашками кучевых облаков. О Монике я уже давно ничего не слышала: в джунглях Мозамбика, где у нее была полевая кухня для бедных, не имелось нормальной связи с внешним миром.

Проехав несколько улочек Паганико в восточном направлении, я легко нашла нужный ресторан. Было немногим более семи. Местные в Тоскане так рано не ужинают, но мой аппетит разыгрался не на шутку, и я решила поступить, как глупая туристка: припарковалась во дворе и вошла в пустой зал ресторана. Там было несколько десятков столиков и могло вместиться около ста клиентов. Такое место легко было держать под контролем: зал представлял собой одно большое помещение, без изолированных кабинок и укромных уголков. Я по привычке села за столик, откуда хорошо просматривался весь зал. Ко мне сразу подлетел официант и принес меню. Особенным предложением этого ресторана были трюфели. Я их никогда не пробовала, но грибы, в принципе, любила. Цены были по карману обычному человеку. Бросив взгляд в меню, я определила, что дорогая закуска, отмеченная в чеке, была ассорти из пяти видов трюфелей. Я решила съесть для начала закуску, а потом уже приниматься за расспросы о Давиде. Приветливый официант был примерно одного со мной возраста. Я заказала трюфельное карпаччо и пасту с трюфелями, а в качестве основного блюда выбрала флорентийский бифштекс. Мне требовался хороший кусок мяса, чтобы восстановить силы и по возможности обеспечить крепкий сон в постели, в которой, увы, Давида больше не было. Мне предстояло еще вести машину, поэтому я взяла лишь четверть графина красного вина.

Ощущая некоторую неловкость, я пристроила телефон на столе рядом с сервировочной тарелкой. Официант, наверное, счел меня невоспитанной туристкой: еда здесь – это святое, во время приема пищи на звонки отвечать не принято. Звуковой сигнал я отключила, но замечу, если экран замигает. Фирменное красное вино, вероятно, было хорошим, но я, к сожалению, в этом почти не разбираюсь. Когда я работала в ресторане «Чез Моник», Моника пыталась посвятить меня в тайны вин, но скоро разочаровалась в моих способностях. По‑моему, вино за шесть евро ничем по вкусу не отличалось от того, что за шестнадцать, и я так и не научилась чувствовать разницу между обычным игристым вином и настоящим шампанским. Хотя при необходимости смогла бы притвориться, будто кое‑что понимаю.

Но когда принесли закуску, я мигом забыла о телефоне.