— Не найду! — соплю в темноте. — Я только на тебе женюсь!

— Вот если не найдёшь, тогда и поговорим, — опять смеется. А у меня перед глазами стоят её широкая улыбка и задорные ямочки на щеках.

Объявляют посадку, и я плетусь к хоботу телескопического трапа. Меня одолевают противоречивые эмоции. Мне так хочется её увидеть, и я так боюсь… Не самой встречи. А того, что увижу… Или, скорее, не увижу больше её, прежнюю. Боль костлявой рукой сжимает горло. Как это с нами случилось?

Взлетаем. Становлюсь ещё на шаг ближе к ней, и ожидание становится поистине невыносимым.

Так же было и двенадцать лет назад, когда, испуганный и несчастный, я ждал Вику, которая сорвалась куда-то, на ночь глядя, ничего толком не объяснив. Странно это все. Ещё и родители домой не торопятся. Неужели рейс отца задержали? — размышлял я, сидя на подоконнике у окна. Бабушка тенью маячила за спиной. И мне становилось все тревожнее и тревожнее.

Вернулась девушка поздно. Такой я не видел её никогда. Абсолютно безжизненное лицо, потухший взгляд, и дрожь, которая пробивала все её хрупкое тело.

— Левик… Бабуль…

Бабушка схватилась за сердце, и я понял, что случилось что-то, действительно страшное.

— Марь Санна и мистер Эверет разбились… — всхлипнула Вика, — у водителя грузовика случился сердечный приступ, и он выехал на встречку…

— Они в больнице, да? — вмешиваюсь в разговор, — поехали скорее! Ну же, Вика!

— Нет, Лёва, нет… Они погибли, — тихий, надломленный шёпот.

И первый раз в жизни я вижу, как она плачет. Смысл слов до меня доходит не сразу, и только рыдания, вырывающиеся из груди бабушки и обнимающей меня Вики, расставляют все по своим местам.

Иногда мне казалось, что только благодаря поддержке друг друга мы пережили все случившееся. И преодолели все трудности, возникшие потом. А трудности появились практически сразу же. Стоило только бабушке взяться за оформление опеки надо мной. В силу возраста, ей было в этом отказано, и где-то на горизонте моей прежней безоблачной жизни замаячил детдом. От этой незавидной участи меня спасла Виктория. Подключив все свои связи, девушка сама стала моим опекуном. Но впоследствии и это мне вылезло боком. Появился еще один разъединяющий нас в глазах общества фактор, помимо существенной разницы в возрасте. Можно подумать, она моей матерью стала!

Тогда, десятилетний, я не понимал, каким препятствием в завоевании любимой женщины может стать какая-то бумажка, и просто радовался тому, что Вика рядом. Конечно, основной груз ответственности за меня лежал на бабушке, в силу того, что девушка часто и подолгу отсутствовала. Спортсмены ее уровня никогда не сидели на месте.

Ударом для всех нас стало то, что буквально спустя месяц после гибели родителей Вику фактически исключили из состава олимпийской сборной. Отсутствие основного тренера, нестабильное психологическое состояние — вот и все комментарии. Вика впала в отчаяние. Двадцать лет — пик формы, и такая несправедливость. Конкуренция в спорте жесточайшая. Борьба за место в сборной — грязная и беспощадная. Она все-таки попала на Олимпиаду в тот год. Повезло — буквально накануне вылета одна спортсменка травмировалась. В совершенном раздрае, фактически преданная собственной федерацией, в отсутствии поддержки любимого тренера, и под беспрецедентным давлением спортивных чиновников… Она катала свою программу так, будто у нее за спиной выросли крылья. Это выступление вошло в анналы спортивной истории своим драматизмом и безупречностью исполнения всех заявленных элементов.

Спустя четыре года — третья Олимпиада Виктории.