|
Гирин чувствовал, что помощь Анне сделалась ближайшей целью его существования, и он не мог ни под какими угрозами отказаться от нее. Однако было бы неумно не отдавать себе отчета в явной опасности. Гирин в размышлении отошел уже на две версты от села, как вдруг повернул и зашагал обратно. Не без труда разыскал он вожака немногих сельских комсомольцев, угрюмого, озабоченного парня, усердно подшивавшего старую седелку. Парень неодобрительно выслушал Гирина, свернул цигарку, затянулся, сплюнул под ноги. - Лезешь не в свое дело, - процедил комсомолец, - али полюбилась Нюшка-то? Брось это, как друг говорю. Сама виновата, спуталась с бандитским элементом еще в двадцать девятом - туда ей и дорога! А тебе нечего башкой рисковать. Нотка горечи прозвучала в ответе парня, и Гирин, ставший за последние дни необычайно чутким, понял. Он придвинулся ближе к комсомольцу и негромко стал выкладывать ему собственные мысли об обманутой девушке. - И ежели ты ее любил, - внезапно сказал Гирин, - так твое дело не воротить морду, будто ты святоша какой, а помочь по-серьезному. Вырвать ее отсюда надо, а не отдавать на растерзание. Они глумились, а ты, как сукин сын, смотрел да радовался. - Ну на это ты не налегай, полегче! - озлился парень. - И ничего не полегче! Подумаешь, так сам поймешь... Только думай скорее. - Дак я разве против... Только чем я али мы помочь можем? Охрану тебе выставить - разве можно? Трое нас, и так-то сами завсегда под угрозой. - Не о том я! Разыграть надо одно представление. Нужны два нагана да человек надежный, постарше нас с тобой... - И Гирин протянул комсомольцу свою знаменитую махорку, объясняя, зачем требуются эти странные приготовления. Парень, слушая, улыбался все шире, показывая крупные ровные зубы. - Ну голова! - хлопнул он по плечу Гирина. - Вишь, недаром вас там учат, одевают да кормят. Того стоит... Айда, пошли! - Комсомолец повесил седелку на гвоздь, аккуратно убрал шилья и ремешки, подпоясался. Они зашагали в другой конец села, где в крохотной избенке жил бывший красноармеец, член партии Гаврилов, бледный и худой, еще не вполне оправившийся от сильной болезни. На счастье, он оказался дома и обрадовался, увидев на посетителе военную форму. Гирин вторично изложил свой план. Гаврилов сначала хмурился, возражая, но потом расплылся в усмешке, так же как и комсомолец. Только усмешка его была не доброй, не обещавшей ничего хорошего насильникам и скрытым бандитам. Он расправил жидковатые усы и, сощурив острые глаза, повернулся к комсомольцу. - Выходит, приезжий-то, Иван... как вас по батюшке?.. - Не надо, молод еще! - И то, Ванюшка-то крепче тебя оказался, да и смекалистей! - На то он и ученый. - Лукавишь, Федька! И по роже видно, врать не могешь. Коли ежели бы да не ходил сам за Анной, скорей бы сообразил, что делать. А тут, вишь, ослеп! - Ладно, дядя Андрей, будет уж. Порешили ведь. Значит, Иван сговаривается с Нюшкой, а завтра мы к ним туда заявляемся. - Так-то так, - вдруг заколебался Гаврилов, - а как вдруг старуха загнется? - Ух ты!- завопил Федор. - Тогда всех засудят. Ой, не подумали! - Не всех - меня, - решительно возразил Гирин, - расписку дам. Сейчас написать? - Ладно уж, там увидим. Сначала дело. Ответ потом. - Ну, спасибо вам, прямо до земли, - облегченно вздохнул Гирин. - Получится или нет, видно будет, а за помощь и за дружбу кланяюсь. - Чего там, тебе самому спасибо, что надоумил. Хотя... подозреваю, свою корысть имеешь, уставился вдруг Гаврилов на покрасневшего Гирина. |
