Птицы заливались в проснувшемся лесу, пологие лучи солнца
проникли между красными стволами сосен, бугорки мха белели в россыпях
ощетинившихся шишек. Вдали, еще робкая и вялая, зазвучала первая песня
жнецов. Анна так долго разглядывала Гирина, что студент почувствовал
неловкость. Он не умел и не хотел притворяться, но, боясь обидеть ее,
попытался шуткой прикрыть свои чувства, вернее, отсутствие их.
- Сядем, - коротко бросила она, указывая на мшистый бугорок. -
Скажи, я для тебя стара или порчена?
- Что ты, Анна, - искренне возмутился Гирин, - я... ты нравишься
мне, но...
- Ладно, нечего говорить. Ты парень вовсе молодой, а я гулящая, -
твердо и горько сказала Анна.
Гирин промолчал, кляня себя за неумение объяснить ей, что дело
вовсе не в этом. Просто он любит другую.
Анна лежала, закинув руки за голову, и о чем-то напряженно
думала, следя за облаками в ярко-голубом небе. Отчаявшись наладить
разговор, Гирин стал уговаривать Анну петь. Девушка села, по-прежнему
обратив взор в небо, и, следя за покачивавшимися верхушками высоких
сосен, запела старинную и печальную песню:
Выше, выше, смолистые сосны, вырастайте в сиянии дня,
Только цепи мои неизносные скиньте, сбросьте, не мучьте меня!
И прежняя тоска в ее голосе напомнила Гирину встречу на пароме и
"Лучинушку". Гирин слушал задушевное пение Анны, уйдя в свои мысли.
Он очнулся, когда Анна разразилась отчаянными рыданиями. Гирину
не пришлось утешать ее. Девушка вскочила, обдернула юбку, и они молча
пошли домой по полевой дороге вдоль лесной опушки. Гирин украдкой
наблюдал за гордой походкой Анны. Еще не вполне обсохшая кофта туго
облегала ее, и девушка шла выпрямившись, стройная как сосенка, высоко
подняв голову. Грудь полностью обрисовывалась под тонкой тканью, как
бы устремляясь вперед в гордом порыве. Гирин смотрел на девушку и
думал, как красива такая свободная походка, когда гордая юность не
стыдится своего цветущего тела и ничего не прячет, ничто не считает
постыдным. Наверное, от монголов-завоевателей пришла к нам эта
нездоровая стыдливость, когда "женщина уродливо сгибает плечи и
старается спрятать грудь. А может быть, стыдливость эта была
необходимостью во время татарского ига, когда прекрасные девушки
портили свою красоту, выходя из дому, чтобы не попасть в наложницы
победителям. Ведь немного больше века тому назад по всей России для
женщины считалось неприличным показывать волосы из-под головного убора
или платка. Еще одно природное украшение женщины кто-то сделал
постыдным. Продолжают бытовать слова, хотя мы уже не понимаем их
значения, вроде "опростоволосилась".
Гирин еще раз оглядел задумчивую Анну, шедшую рядом, и тоже
почувствовал гордость за нее.
- Эй, военный, возьми Нюшку за титьки, чего зеваешь! - раздался
зычный окрик с поля, где работал здоровенный парень.
Гирин вздрогнул, очнувшись от дум, и спросил у Анны, что кричит
парень.
- Да так, глупости разные, - ответила девушка, краснея и опуская
взгляд, а вместе с ним и плечи, мгновенно превращаясь в стыдящуюся
своей красоты жительницу старой деревни...
...Пронзительный вой сирены разнесся по бульвару, и Гирин
мгновенно вернулся к настоящему. "Скорая помощь" пронеслась по
направлению к Белорусскому вокзалу, спасая чью-то жизнь. И не было
больше ни студента Гирина, ни знойного волжского лета, ни голосистой и
печальной Анны. Многоопытный врач-ученый медленно поднялся со скамьи и
зашагал к остановке троллейбуса. Что же, превосходная память не
утратила ничего из случившегося на Волге много лет назад. |
