|
- Отлично! - воскликнул с облегчением Рябушкин. - Тогда, значит, прямо в мою лабораторию. Проблема боли в физиологическом аспекте, а для вас - с психологическим уклоном. И заместитель директора института принялся объяснять существо разрабатываемой им проблемы. Гирин хмурился и, воспользовавшись передышкой в речи профессора, сказал: - Нет, мне это не подходит. Рябушкин остановился, как осаженная на скаку лошадь. - Позвольте узнать: почему? - Мне кажется неприемлемым ваш подход к изучению проблемы. Болевая сыворотка - средство вызывать боль, вместо того чтобы бороться с ней. - Да неужели вы не понимаете, что, узнав механизм появления и усиления боли, мы сможем действовать наверняка в борьбе с нею! - с раздражением воскликнул профессор. - Видно, что вы не диалектик. - Диалектика - вещь сложная, - спокойно возразил Гирин. - Вот, например, может быть и такая диалектика: живем мы еще в далеко не устроенном мире, еще сильна всяческая дрянь, и ваша болевая сыворотка преотличнейшим образом может быть использована для неслыханных пыток. А что касается секретности, то вам, научному администратору, должно быть известно, что секреты в науке лишь отсрочка, тем более короткая, чем более общей проблемой вы занимаетесь. И все это на фоне успехов нашей анестезиологии выглядит неважно. - Какую ерунду вы городите! - не сдержался профессор. - Так, по-вашему, некоторыми вещами нельзя и вовсе заниматься! - Есть вещи, которыми нельзя заниматься, пока не будет лучше устроено общество на всей нашей планете, - подтвердил Гирин, - и ученым следует думать об этом. Меня тревожит, например, не слишком ли много кое-где развлекаются с энцефалографами и с лазерами. - Ну и что? - А то, что ряд американских физиологических лабораторий занят усиленным изучением прямого воздействия на определенные участки мозга. Вызывают ощущения страха или счастья, полного удовлетворения - эйфории. Пока у крыс и у кошек, но мостик-то ведь узок! - Послушать вас, так я вредной вещью занят? - Я думаю, что так. - И вы не хотите работать в моей лаборатории именно по этой причине? - Прежде всего по этой. Профессор некоторое время собирался с мыслями и подавлял негодование. - Вот какой вы! Но другой работы мы не найдем для вас в институте! Впрочем, нас недаром предупреждали... - Рябушкин умолк, спохватившись, но Гирин насторожился. - Это о чем же предупреждали, можно узнать? О моем несговорчивом характере? - Характер - пустяки! Есть кое-что похуже! - Вот как? Тогда уж извольте сообщить, а то я все равно в партком пойду. Там добьюсь, в чем дело. Рябушкин поморщился и нехотя начал, постепенно оживляясь: - Есть такой за вами грешок, что там - целый грех, за это раньше даже врачебный диплом отнимали. Лечили вы одного больного якобы от рака, а на самом деле отравили анестезией, рака-то и не было, а вы такую дозу закатили, что больной умер. Оправдаться-то оправдались перед комиссией, а вот слава хвостом идет... - Да, вы правы, хвостом! Вот эти хвосты и превращают людей, кто послабее, в пресмыкающихся с хвостом! - отвечал Гирин, вставая. Встал и Рябушкин, избегая смотреть ему в глаза. - Приглашение, которое вам послали, мы аннулируем! - крикнул профессор вслед уходившему. - Я сам позабочусь. Прощайте. - И Гирин прямо от замдиректора института направился в министерство. - Я вряд, ли смогу вернуться, не игрушки - сорвали с дела, демобилизовали для научной работы. Но могу принять любое назначение - подальше, если уж не гожусь для Москвы, - говорил Гирин начальнику отдела кадров. |
