— Конечно.

Поднял взгляд больших голубых навыкате глаз на Малахова.

— Неделю тебе на все про все. Больше не дам. Не справишься — пойдешь в отставку.

— Я справлюсь.

— Вот и отлично. Не зря, значит, штаны на своей должности протираешь и особнячок себе отстроил с двумя бассейнами. Слышал, дочку скоро замуж выдаешь?

— Да. Свадьба через два месяца.

Малахов прям расплылся от удовольствия.

— Конечно, через два. Через три то уже видно будет, отчего спешка такая, а, Данила Петрович?

Улыбка тут же пропала с лица Малахова, и уголки губ опустились.

— Та ладно тебе. Они бабы все блядины те еще. С пеленок одним местом живут и нами воротить пытаются. Провернешь все как надо — трехкомнатную квартиру доце твоей в центре подарю. От государства. И зятя пристроим как надо. Все, давай. Пшел отседова.

— Я еще хотел спросить…

— Спрашивай.

— Мне нужно ваше разрешение на проведение генетической экспертизы несовершеннолетнему и развязанные полностью руки для работы с архивами.

— А когда это я тебе руки завязывал? Чего ты там уже нарыть собрался?

— Еще одну причину для развода наших голубков.

Зарецкий ухмыльнулся и пригрозил Малахову жирным указательным пальцем.

— Ух ты ж и шельма. Не зря я тебя десять лет назад подобрал. Все, вали. Некогда мне. В другую дверь выйди, чтоб с Вороновым не столкнуться.

Едва Малахов прикрыл за собой дверь — включился кондиционер, и Зарецкий встал, чтоб надеть китель. Застегнул все пуговицы на рубашке. Грузно сел обратно в кресло. При наглом сученыше надо быть при параде.

— Света, зови сюда этого… Воронова. И принеси нам доску.

Когда Воронов вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь, Зарецкий ощутил уже знакомое чувство раздражения и в то же время какого-то инстинктивного страха. Он жил где-то в подкорке, как страх перед опасным хищным зверем, даже если он на цепи и обколот транквилизаторами, а у вас имеется оружие, вы все равно знаете, что есть какой-то весьма немаленький процент, что он все же вас сожрет или основательно потреплет.

— Работаем допоздна, Анатолий Владимирович? Что ж так? Проблемы с деньгами? Плохо платят? Так давайте к нам, если чего, пристроим, вы только скажите.

Насвистел "наша служба и опасна, и трудна", и Зарецкий выдавил подобие улыбки. "Ничего, гнида ты бандитская, я сделаю все, чтоб тебя закопать, выскочка проклятый. Ты мне поперек горла торчишь, как и братец твой".

— Так Родину защищаем. Не покладая рук и ног. У нас и для вас, Максим Савельич, место отыщется. Вы тоже обращайтесь, ежели чего.

— Спасибо, но уж лучше вы к нам.

Сел напротив Зарецкого, повертелся в кресле, попрыгал на нем, потрогал подлокотники, поджав губы и наигранно кивая.

— Кажется-таки да, с финансами все не так уж и плохо. А это во всех кабинетах нашей родной мили… полиции такая роскошь или только у избранных?

Он начал его раздражать еще сильнее. Наглая самоуверенная тварь, которая в былые времена уже давно б парилась на нарах, а то и у стенки стояла, теперь сидит у руля и думает, что ей все позволено.

— У избранных, Максим Савельич, только у избранных.

— Кем избранных?

— Народом, конечно же. Кем же еще?

Вошла Света с подносом, сделанным в виде шахматной доски, и расставленными на нем рюмками. Поставила посередине стола. Воронов присвистнул, глядя на рюмки.

— Коньяк против водки? Виски против текилы? Что пьете и чем проигрывать будете, Максим Савельич?

— А я сегодня не пью и не играю, Анатолий Владимирович.