Право же, это было не совсем так. В эту самую минуту в голове благочестивого Георгия Варнаца звучало:

    -   Нет, ни я, ни Лис не видели, чтоб этот красавец своей рукой зарезал капитана. Но сам посуди - я этот кинжал выбил, а дальше Сергей видел, как Анджело вытащил его из палубы.

    -   Это еще ничего не значит,  - прозвучал ответ, - он мог его в кого-нибудь метнуть, мог попросту выронить. В конце концов это может быть не тот самый кинжал, а похожий. Сложно ли перепутать в пылу боя?

    -   Ты что же, мне не веришь?  - возмутился рыцарь.

    -   Отнюдь нет. Конечно же, твои слова - очень весомый довод, но это всего лишь слова. У нас нет доказательств, и мы ничем не можем припереть Майорано к стенке.

    -   И потому будем дожидаться, пока он нас к этой самой стенке припрет - у него-то точно найдется чем.

    Однако вслух в кормовой надстройке дромона звучало совсем другое.

    -  …Между четырьмя этими церквями располагается сад. Крыши над ним нет, стены так и сияют золотом, пол же выложен драгоценными каменьями. Посреди сходятся четыре цепи, каждая из которых тянется от одной из церквей. В том месте, где они скреплены воедино, и есть сердцевина мира. А еще к югу от этого места на горе Сион располагается церковь Святого Симеона. Там Господь омыл стопы учеников своих, и там же висит его терновый венец. По словам людей сведущих, именно в этом месте окончила свои земные дни Дева Мария, - рассказывал благочестивому монаху столь же благочестивый рыцарь.

    Спутницы святого отца внимали речам воинственного пилигрима со смешанными чувствами. Точно пытаясь разгадать их, рыцарь то и дело кидал заинтересованные взгляды на девушек. Лицо одной из них, впрочем, было укутано серебристой тканью, полупрозрачной, но все же скрывающей ее черты. Зато ясный лик вельможной госпожи был щедро представлен для любования, словно бы в награду победителям.

    -  Эт самое, мой господин! - Оруженосец, высокий, худой, словно рыцарское копье, со взглядом столь же острым и переносицей, приобретшей форму латинской S в неведомых жизненных передрягах, насмешливо перебил своего рыцаря, явно не слишком заботясь о законах куртуазии. - Ну шо ты барышням голову морочишь? Они тут счас составят компанию Деве Марии, потому шо уже все мухи от твоего рассказа давно повыздыхали. Ну да, правда, церквей там валом. Но это ж только кожура банана. Вот помню, пошли мы как-то с господином рыцарем утром подвиг совершать. Вы не глядите, шо он на вид скромный, а так, ежели какой город на копье не возьмет или там армию сарацин не порубит в мелкое какаду, это ж все - день бездарно вычеркнут из жизни. Он мчится в ближайшую церковь, бьет поклоны о камень лбом и так пока очередной колодец не продолбит! Какое ни есть, а по тем местам - тоже полезное времяпрепровождение! Ну так вот, пошли мы, стало быть, на подвиг, и как назло - ни тебе крепости, ни сарацин. А уже далеко отъехали, до церкви тоже возвращаться - ноги по колено стопчешь. Видим - пещера. Ну, мы туда, может, там великан какой притаился или хотя бы сорок разбойников… Никого! А уже пить хочется, потому как земля - святая, а сушняк - обычный, не побоюсь этого слова, посконный и кондовый. И вдруг сэр рыцарь видит - бутылка, ну, в смысле, кувшин. Мы к нему. Он от нас.

    -  Не зовут ли твоего почтенного господина, о доблестный воин, Гаруном аль Рашидом? - скрытая серебристым покровом, усмехнулась Мафраз.

    -  Шо, вы уже слышали? Ну надо же, на ходу подметки рвут! Не, его по-разному зовут, он не всегда отзывается.