раздвинулся настолько, что в нем появился  не  только  тубус,  но  и  весь

ускоритель,  точная  копия  того,  что  стоял  у  нас  в   колодце...   От

неожиданности я вскрикнул.

   - Смелее, смелее, -  торопливо  шептал  Громов,  -  иначе  и  эта  дюза

расплавится. Да не бойтесь же!

   Феликс резко повернул ручку верньера.

   На мгновенье черный ореол расширялся вокруг пламени во всю стену,  и  в

нем, как в гигантском зеркале, мы увидели наш колодец, яркие электрические

лампы на стенах, весь ускоритель,  кабели  и  поднимающуюся  вверх  крутую

лестницу, ведущую на площадку лифта. Мы увидели  весь  мир,  отраженный  в

бреши, пробитой в пустоте частицами, мчащимися со световой скоростью...

   - Вот оно, окно в антимир... - восхищенно шептал Валентин, - и  на  его

границе вещество нашего мира аннигилирует с активе...

   Он не успел досказать фразу. Экран ярко вспыхнул и  блокировочное  реле

сработало с оглушительным выстрелом.

   Некоторое время мы стояли неподвижно, ошеломленные виденным...

   - Кажется, живы, - пробормотал  Феликс,  но  уже  не  так  весело,  как

обычно. - Давайте пробовать еще...

   - Нет, вначале просмотрим кинопленку, - возразил Громов.

   Спроектировав фильм на большой экран, мы могли  в  деталях  рассмотреть

все, что происходило в колодце во время эксперимента.

   Теперь мы видели, что радиус черного ореола вокруг  центра  аннигиляции

не был постоянным. В такт с мерцанием пламени окно в ничто то расширялось,

то сужалось. При более высоких энергиях его  края  трепетали,  колебались.

Затем мы увидели,  что  при  последующем  увеличении  энергии  ореол,  как

гигантская ирисовая диафрагма, резко расширился во  все  стороны,  обнажив

стены лаборатории. Это продолжалось одно мгновенье. Вдруг  ярко  вспыхнуло

пламя и брызги расплавленного металла заполнили помещение...

   - Одну секунду, верните фильм на семьдесят тысяч кадров назад.

   Это был тревожный голос Громова.

   Я, затаив дыхание, ждал, что будет... Феликс перемотал пленку.

   На экране снова появилось отраженное Изображение нашей лаборатории.

   - Остановите фильм. Вот  так.  Обратите  внимание.  На  противоположной

стене виднеется что-то белое... - Громов привстал и подошел совсем  близко

к киноэкрану. - Это бумага... Лист бумаги с  какой-то  надписью...  Что-то

вроде плаката. Я не помню, чтобы мы вешали у  себя  какие-нибудь  плакаты.

Феликс, сделайте большее увеличение. Еще, еще...

   Сердце у меня стучало, как  отбойный  молоток.  Наконец,  белая  полоса

протянулась вдоль всего экрана. Теперь можно было без труда видеть, что на

бумаге была непонятная надпись.

   Громов  приложил  к  экрану  лист  бумаги   и   карандашом   скопировал

написанное. Феликс включил свет, и мы собрались вокруг  профессора,  чтобы

на просвет прочитать отраженную а зеркале фразу...

   "Не  превышайте  энергию  в  тысячу  миллиардов  электрон-вольт.