|
– Вы установили время смерти? Баттерс пожал плечами: – Я думаю, не больше сорока восьми часов назад. И все эти инфекции расцвели абсолютно одновременно. Я бы назвал причиной смерти либо болевой шок, либо одновременный отказ нескольких жизненно важных органов в сочетании с поражениями тканей от чрезвычайно высокой температуры. Каждый, кто выскажет предположения насчет конкретных органов, получает голубую ленточку. Легкие, почки, сердце, печень... – Мы примерно поняли, – перебила Мёрфи. – Дайте договорить. Такое впечатление, будто все болезни, с которыми этот парень когда-либо имел хоть какое-то дело, собрались и сговорились о времени, чтобы навалиться разом. Да у него микробов в теле больше, чем кровяных клеток! Я нахмурился: – А потом, уже после его смерти, кто-то нашинковал его? Баттерс кивнул: – Отчасти. Хотя порезы на груди не посмертные. Кровь из них сочилась. Должно быть, перед смертью его пытали. – Гм... – сказал я. – Зачем? Мёрфи смотрела на труп, и в ее голубых как лед глазах нельзя было угадать ни одной эмоции. – Кто бы ни изрезал его так, он забрал руки, чтобы затруднить идентификацию после смерти. Это единственная логическая причина, которая приходит мне в голову. – Мне тоже, – согласился Баттерс. Я хмуро смотрел на стол. – Но зачем мешать идентификации, если покойник скончался от болезни? – Баттерс начал осторожно опускать руку покойника, и тут я заметил кое-что. – Постойте-ка, подержите так. Он удивленно посмотрел на меня. Я шагнул ближе к столу и заставил его снова поднять руку. Я едва не проглядел это на фоне потемневшей от отека мертвой плоти – крошечную, не больше квадратного дюйма татуировку, расположенную на внутренней стороне бицепса. Незамысловатую – нанесенное полустертыми уже зелеными чернилами изображение символического открытого глаза, напоминающего немного эмблему Си-би-эс. – Видели? – спросил я. Мёрфи с Баттерсом уставились на татуировку. – Тебе она знакома, Гарри? – поинтересовалась Мёрфи. Я покачал головой. – Напоминает немного древнеегипетский символ, только линий поменьше. Эй, Баттерс, у вас листок бумаги найдется? – Найдется и получше, – отозвался Баттерс. Он порылся в поддоне одной из каталок, извлек оттуда допотопного вида «Полароид» и пару раз щелкнул затвором. Потом передал одну карточку Мёрфи, которая помахала ею в воздухе, пока проявлялось изображение. Я получил вторую. – О'кей, – пробормотал я, размышляя вслух. – Парень помер от миллиарда болезней, которых ухитрился каким-то образом подцепить одновременно. Как вы думаете, это заняло много времени? Баттерс пожал плечами? – Без понятия. То есть, я хочу сказать, шансы на одновременное заражение всей этой дрянью практически равны нулю. – Несколько дней? – настаивал я. – Скорее уж часов, – вздохнул Баттерс. – Если не минут. – Ладно, – кивнул я. – И на протяжении этих нескольких часов кто-то взял нож и нарезал его, как тунца в консервной банке. А покончив с этим, забрали его руки и голову, а тело выбросили. Где его нашли? – Под переходом через железную дорогу, – ответила Мёрфи. – Вот в таком виде, без одежды. Я покачал головой. – И дело передали ОСР? Мёрфи раздраженно поморщилась: – Да. Отдел убийств спустил его нам, потому что занят каким-то громким делом, из-за которого все городские шишки на ушах стоят. Я отошел от трупа, хмурясь и пытаясь сложить воедино все, что узнал. |
