- Врешь, Ди. На самом деле ты ничего ей не сказала.

- Теперь придется это выяснить, верно? - В ее голосе звучало ледяное равнодушие.

- Но она сказала, что звонит мисс Моррис.

- Так это я посоветовала. – Ди говорила с ним, как с неразумным ребенком. – Все-таки у вас гости, так проще – я же не знаю, может, ты не хочешь, чтобы люди знали про нас. Но мы в понедельник еще все обсудим, да?

- Ди, я тебя умоляю, не вешай трубку, ты обязана все объяснить.

- Объяснила уже.

- Я тебе перезвоню.

- Хоть обзвонись – это паб.

- Ты сейчас куда?

- Вон там в углу сидит настоящая мисс Моррис. Пойду, пожалуй, куплю ей джин с апельсиновым соком и расскажу все о нас. Будет проще звонить тебе на работу; раньше-то я не могла, потому что она меня знает, а теперь у нас все по-новому, по-честному…

- Как это по-честному?

- Как мы с Кенди договорились.

- Ах ты мерзавка, ты ведь ей ничего не сказала, это все шутки твои идиотские.

- Тише, тише, а то тебя услышат.

- Ты где будешь завтра?

- Мы увидимся в понедельник вечером, как и договаривались: заезжай в любое время, можешь прямо с работы, теперь-то ничего скрывать не надо.

- Я спрашиваю у тебя: ответь мне, что ты сказала Кенди?

- Нет, это тебе придется спросить у Кенди.

- Но если ты ничего не сказала, тогда…

- Правильно, тогда ты сам вляпаешься.

- Ди!

- В понедельник.

- Не дави на меня, я не собираюсь идти у тебя на поводу.

- Дело твое. В общем, я буду дома – если, конечно, вдруг не придется уехать. – Она повесила трубку.

- Если он позвонит снова, скажи, что ты меня знать не знаешь, и сегодня меня тут вообще не было, хорошо?

- Не вопрос, - ответила Силия.

Она вернулась домой. Фергал объяснял, что однажды в жизни обязательно наступает такой момент, когда нельзя больше притворяться и надо все назвать своими именами.

- Господи Иисусе, Иосиф и Мария! – воскликнула Ди с восхищением. - Фергал, в тебе погиб философ!

- Ты выпила с Силией Райан?

- Мамочка, милая, я выпила два больших бокала брэнди, - сказала Ди.

- И сколько это стоило? – Фергал экономил, поскольку копил деньги на покупку дома, и его интересовало, почем нынче такое удовольствие.

- Не знаю. Кстати, денег я отдала только за один маленький. – В ее глазах вдруг заблестели слезы.

- Ди, давай пойдем прогуляемся, пусть они тут наговорятся всласть, – Доктор Берк взял в руки терновую трость.

Они шли молча. Вдоль по улице, минуя магазинчик, где продавалась жареная картошка, через мост и до развилки дороги.

Лишь на обратном пути молчание было нарушено.

- Папа, все образуется, - сказала она.

- Само собой, образуется – ты ведь умница, скоро станешь нотариусом, и в районном суде все будут дрожать перед тобой от страха и ужаса.

- Может быть.

- Конечно, будут, а все остальное уладится.

- Как, ты о нем знаешь? – она искренне удивилась.

- Доченька, мы в Ирландии живем. Я врач, и он, с позволения сказать, врач – таких знаменитых специалистов уж и не знаю, как величать.

- И кто тебе сказал?

- Один знакомый увидел вас и решил, что надо мне сообщить – это было, кажется, очень давно.

- Теперь все кончено.

- Может быть, до поры до времени…

- Нет, точно. Сегодня все решилось.

- Почему так вдруг?

- Он лгун, вот и все. И ей врал, и мне. Зачем люди так поступают?

- Людям кажется, что они что-то в жизни упускают; они хотят всего и сразу, а нормы общества нас ограничивают, поэтому приходится врать. Но поначалу необходимость держать все в тайне, как это ни странно, даже сближает и подливает масла в огонь.