Закричал султан в волненье,

 Пряча торжество:

 «Львам голодным на съеденье

 Бросьте-ка его!»

 …Изошли слезами реки.

 Желтый лист опал.

 Так погиб в далеком веке

 Славный генерал.

 Россия[10]

Не заходит солнце на просторе

 Той земли, не знающей конца.

 Словно степи,

 Широки сердца,

 А глаза там

 Голубее моря.

 Как амфитеатр, воздвиглись горы,

 Окружив гигантский яркий сад.

 На ступенях зрители сидят —

 Сосны и притихшие озера —

 И глядят с синеющих высот,

 Как Россия гордая цветет.

 Первое слово[11]

Пишут малыши, склонив головки,

 слово «мир», стараются, сопят.

 Маленькие пальчики неловки —

 трудная задача у ребят.

 И хотя работы много разной

 будет впредь у грамотной руки,

 ничего нет чище этой грязной

 вкривь и вкось написанной строки.

 Ленин[12]

Читаешь ему, бывало, стихи,

а он задумчиво смотрит в окно

на заходящее солнце…

Н. К. Крупская

Об Ильиче я думал столько раз!

 Я слов искал особого накала,

 но имя Ленин редко, как алмаз,

 в моих стихотворениях сверкало.

 Ведь полыхать он должен, как заря,

 жить среди шквалов революционных,

 шагать в морозных вьюгах Октября

 под шелест флагов, бурей опаленных.

 И часто рвал стихи я, брови хмуря, —

 казалось мне, что в них живет не буря,

 а запах трав и спелого зерна,

 где сон тропинок стережет луна…

 Но ничего… Пускай любимый Ленин

 живет в полях, что с детства мне близки,

 идет по тихим улицам селений

 и слушает, как шелестят дубки.

 Шагал он через бури, в непогоду,

 сквозь грозные октябрьские ветра,

 но кто еще, как он, любил природу

 и тишину крестьянского двора!

 Имел он душу чуткую поэта,

 любил цвета заката и рассвета,

 и над озерной гладью паруса,

 и в утреннем багрянце небеса…

 В рассветной дымке солнца алый шар

 напоминал ему восход России,

 а на закате огненный пожар —

 кровь тех, кто жизнь Отчизне подарил.

 И в этот час, когда за грань земли

 медлительное солнце заходило,

 он знал, что поднимается вдали

 другое — незакатное светило.

 Вождя сейчас я вижу как живого,

 звучит спокойно ленинское слово,

 мне кажется — весь мир наполнен им:

 «Завоеванья наши отстоим!»

 Аккордеон на границе[13]

Над Дрином проносятся тучи понуро…

 В полночном безмолвии аккордеон

 поет, не смолкая, о волнах Амура —

 мелодией вальса простор напоен.

 Поют пограничники. В вальсе старинном

 встает перед ними большая страна.

 Амур в этой песне становится Дрином —

 бьет в берег албанский Амура волна.

 Тучи[14]

На чужбине, вдали

 От родимой земли,

 Пал солдат у подножья горы.