— Вишь, костер жгут, — сказала Лисавета. — Серебряные пули льют. Двенадцать штук. Говорят, что колдунью свинец не берет. Слышь, Егор!

Но Егор не ответил, он спал. Тогда Лисавета осторожно погладила ему ладонь и зашептала:

— Ну вот, спи, отдыхай. И слушай, что я тебе скажу…

Вдруг она встрепенулась и снова посмотрела на окно.

— Кто там? — спросила настороженно. — Чего тебе надо?

Никто не ответил. Лисавета недобро улыбнулась, поправила волосы и сказала:

— Интересная, да? Так давай, полезай. Я караульным глаза отведу… Что молчишь?

Подождав немного, она успокоилась и, поглаживая ладонь спящего Егора, едва слышно зашептала:

— Не знаю, как, но, чувствую, что ноги сами тебя вынесут. А там сосна на три вершины. Шапку снимешь, в левую руку возьмешь. И громко так, не бойся, скажешь: «Лисавета Иванна велела кланяться!» И все. Видишь, как просто, — и отпустила его руку. Подумала немного и сказала: — А мне самой так ничего не надо. Я все тебе отдам. Быть может, пригодится… Егор! Егорша!

Но Егор крепко спал. Лисавета поплотнее запахнулась в шубейку и задремала, еще ниже склонившись над спящим.

… Была еще ночь, когда Егор вдруг проснулся. Открыл глаза, прислушался — тихо. Тогда он сел и осмотрелся. Лисаветы нигде не было видно. Увели ее, что ли? Или она опять часовому глаза отвела? А что, с них, дураков, такое станется, везде им колдовство мерещится, чуть что — сразу: нечистое, нечистое! А сами они чистые? А мы? Дядя Игнат смеялся, говорил, мол де плевать на эту чистоту, какая чистота, откуда, когда мы все, в книжках читал небось, от обезьян рожденные, а СОО — от псов, а Земля — это шар, то есть большая пуля, а что от пули можно ждать хорошего?!

От пули! Егор вздрогнул, вновь прислушался. Да, вроде и действительно какой—то шум. Шум за окном. Егор поднялся, подошел к стене.

Там, высоко, за окном, протопали пластуны, затем послышался хриплый, заспанный голос обер—вахмистра:

— Ну, давайте, давайте быстрее! Запирай ворота!

Кованые сапоги дружно загремели по крыльцу. А потом…

— Ребятки, да что же вы делаете?! — робко взмолилась Лисавета.

Сошли с крыльца. Поволокли по снегу.

— Служивые! — заплакала Лисавета. — Ну хотя б до утра подождали! Гражданин обер—вахмистр!

— Молчи, колдунья! — было ей в ответ. — А вы давайте побыстрее! Быстрее, говорю, а не то рассветет! — торопил пластунов обер—вахмистр.

Лисавета зарыдала.

— Потап, а ну врежь ей как следует! — приказал обер—вахмистр.

Потап наверное врезал, и тогда Лисавета немо вскрикнула и замолчала…

А Егору вдруг стало невыносимо трудно дышать. Он понимал, что во дворе сейчас произойдет что—то страшное, а он… опустив руки, стоял под окном, смотрел на огненные блики на решетке и слышал, как там, наверху…

— Заряжай! Стройся! — зло командовал обер—вахмистр. — Целься! Выше бери, в голову!

Стало тихо, лишь Лисавета едва слышно всхлипывала. Ну а потом:

— Пли!

Грянул залп. Истошно закричала Лисавета, вслед за ней заорали пластуны, шарахнулись… Да что же там такое творится?!

— Держи ее! — кричал обер—вахмистр. — Держи! Пли! Пли!

Затрещала беспорядочная пальба. Пули впивались в бревна, топало множество ног, кричала Лисавета — совсем где—то рядом! Да вот и рука ее мелькнула в окне… И исчезла. И голос затих.

Егор оцепенел. Ему было жарко и страшно.