— Позволь выразить тебе…

Она меня перебила:

— Оставим условности.

— Можно сесть? — Я указал на стул рядом.

Она кивнула и спросила с мстительной ненавистью:

— Он признался?

— Только в убийстве Юлии.

— Никуда не денется, — продолжала Тихомирова в том же тоне. — Я это начала и доведу до конца.

— Лада, тебе сейчас, конечно, тяжело касаться подробностей…

Она опять перебила:

— Не дождетесь! Я не лягу и не завою.

— Тебе надо выговориться? Я к твоим услугам.

— По доброте душевной?

— Можешь иронизировать, но помоги понять.

— Ну да, ты же как-то замешан. — Под прозрачно-черной вуалеткой глаза неистовствовали, она закурила. — Слушай!

Тринадцать лет назад Лада Алексеевна — женщина, жадная до удовольствий и наслаждений, — гостила в Холмах у Старцевых. Разрабатывая сюжет повести «Жесткая программа», она часто гуляла одна и, разумеется, купол и крест в голом поле пленили ее воображение. Она пошла в храм («Иногда тянет вдохнуть чистый дух ладана и дымка свеч»), но в лощине по дороге случайно встретила живописную старуху с букетом нежно-желтых цветов, которые почему-то не вяли в корявых смуглых руках. За старухой шел черный кот. При виде столь оригинальной сценки эстетическое чувство прозаика возликовало. Они разговорились, бедная старушка согласилась показать местечко, где растут дивные душистые купавны, и привела Тихомирову к лесной хижине. Дальше в лес — больше дров: плененная писательница уговорила бывшую лесничиху сдать ей жилище, где она изредка могла бы без помех творить (помехи, надо думать, муж и сын).

— Ас ними ты когда-нибудь в избушке бывала?

— Мои даже не подозревали о ее существовании. Я всегда говорила, что езжу поухаживать за своей больной теткой к ней на дачу.

— К тетке, которой не существовало?

— Тетя Клара как раз в тот год умерла. Что ты так смотришь? Это право художника создать себе условия…

— Твой сын погиб! — нечаянно вырвалось у меня, я схватил ее за руку, сжал. — Прости!

— Ты говоришь такие уныло-логические вещи: сын погиб по моим грехам. — Она высвободила руку и снова закурила. — Ну и я тебе отвечу по логике: он бы все равно погиб, скоро и в жутких муках.

— Ты знала, что он колется?

— Он меня предупредил: если будешь лезть в мою душу, я покончу с собой.

Даже мне было страшно рассуждать о судьбе Дениса, и я вернулся к сюжету «дом в лесу»: — Почему такая таинственность? — хотя, в сущности, понятно было: мужчины в ее жизни.

— Да, это была моя тайна. Она придавала вкус и остроту моим «трудам и дням», там я могла сказать мгновенью: остановись, ты прекрасно!

— Ты там бывала не одна.

— А это уж абсолютно мое дело!

— Теперь это уголовное «дело». И раз уж меня в это впутали, прошу тебя: с кем?

— С ним. — Она выразительно взглянула на дальнюю дверь, за которой «пытали» Юлика. — С кем же еще!

— С кем еще?

— Ты сомневаешься, что он убийца?

— Нет. Но картина неполна… вы с ним знакомы всего полтора года.

— Ну?

— А Мария исчезла — странно, правда? — ровно тринадцать лет назад.