— Тебя кто послал?

— Никто. Извините за беспокойство. — Я сделал движение уйти, она не отпускала.

Сусанна — погубительница мужчин; понятно, чем она брала их (нас) — не красотой и талантом, Боже сохрани! — энергией первородной, инстинктом абсолютным, что немедленно заражало партнера; кровь во мне закипела, я оттолкнул чудовище (нет, в ночное окошко заглянула не она, нет!.. моя болезнь!). Отроки и отроковицы приняли новую игру, начали пихаться плечами, бедрами, уже и уличная публика собралась.

— Запомни, юноша, — шипела Сусанна, младше меня лет на тринадцать, — Громова я едва знала, разговаривала с ним один раз тогда в ЦДЛ. Запомнил?

— Да.

— А чтоб тебе память не изменила, скажу пароль. И сгинь с глаз, гнида, бабки от меня не получишь!

— Ухожу. Пароль!

— Сэр Джоуль, — она хохотнула.

Я медленно, незаметно отступал от опасной звезды, издали подходил Вася, держа крошечный платок в поднятой руке налету, на ветру, чуть ли не пританцовывая. Вдруг ощутилось, что и мои ноги работают в ритме двусмысленно-детской кретинской песенки, и взрослая публика разгорячилась, не говоря уже о тинейджерах. Это Сусанна всех завела, низко, будоражуще напевая «Май фадэ аист»; и все, кроме меня, знают слова. Такие кадры в «Магии кино» снимать, а она нас заряжала бесплатно.

Дядя Степа

Толстенький Степан Сергеевич развел короткие руки и поинтересовался с ласковым любопытством:

— А вы отдаете себе отчет, что эти сведения очень не в вашу пользу?

— Но что ж делать-то?

— Ладно, мы проверим подозреваемого на предмет крови, так сказать. Если надо — подключим психиатра. А вот зачем вы вчера тайно ездили на Кутузовский?..

— Не тайно, нас было трое, я не хотел пускать туда одного Вагнера. Третий роман — «Мария Магдалина в зеркалах» — изъят из компьютера.

— Мотив литературный? Надо же, проявился… не ваш мотивчик-то, археолог, Громовский.

— Вы лучше разберитесь с «литературным агентом».

— Я сам знаю, что лучше.

После моего рассказа Быстров заметно построжел, вернее — озаботился, ведь «дело» уже почти раскрылось, как ядовитый цветок.

— Тут — тупик, — пояснил он великодушно. — Звонили из телефона-автомата. Остальные звонки — и время не то (начало вечера, часов семь-восемь, по вашим словам), и «авторы» известны.

— А телефон-автомат можно определить?

— Можно: в вестибюле Дома литераторов.

— Господи, ведь чувствовал я, что за нами следят! А бутылку и бокалы исследовали?

— На одном бокале «пальчики» Дениса, на втором отпечатки стерты. В трупе, в бутылке и в остатках вина в бокалах обнаружены некие посторонние ингредиенты.

— Некие?

— Сбор разных трав, по действию не смертоносных, но с галлюциногенным эффектом. Четко разложить их на составные части, определить пропорции пока не удалось.

— Значит, в составе присутствуют не известные науке элементы?

— Уж прям неизвестные! Но видоизмененные под воздействием друг друга, как я понял. Словом, эксперт в недоумении.

— В этом состоянии он наверняка и останется: тут замешана черная магия. Степан Сергеевич, что вы на меня так смотрите? Вам не нравятся слова, обыгранные юмористами— атеистами, — скажу по-другому: оккультные опыты Марины Моравы.