Динамики наполняли гостиную сокрушительными аккордами из оперы Вагнера, действие третье, сцена первая, «Умирающая Валькирия».
Но сквозь ревущую музыку все равно можно было услышать надрывающийся двигатель «универсала», вносивший разлад в гармонику оперы. Затем Хэдли услышал визг тормозов и хлопок дверцы машины. Едва он успел подняться с кресла, как в комнату ворвалась его дочь.
— Папа! Папа! Папа! О, боже мой! Папа!
Красное пляжное полотенце слетело с нее, когда девушка ринулась в отцовские объятия.
— Дженис! Дженис, что случилось?
Старик крепко обнял ее, и она истерично разрыдалась.
— Монстр! — завопила она. — Огромная... уродливая... противная тварь! — С трудом выдавила она сквозь рыдания. — Ужасный монстр! Он... он... он сорвал с меня одежду... схватил меня... волосатый... Ооооо!..
И с последним вскриком она потеряла сознание на руках отца.
Нежно держа, Томас Хэдли перенес дочь в ее комнату и положил на кровать. Затем тщательно накрыл ее одеялом и направился в гостиную к телефону, с лицом, мрачным и мертвенно-бледным от гнева. Назвал номер и стал нетерпеливо ждать, пока оператор соединит его с вызываемым абонентом.
— Квартира доктора Кэндора, — наконец послышался в трубке чей-то голос.
— Миссис Кэндор, это Том Хэдли. Мне нужно поговорить с Бобом.
— Секундочку, мистер Хэдли.
Пауза на другом конце линии, затем:
— Том? Этот Боб. Что случилось?
Том Хэдли секунду помолчал. Как рассказать ему это? Но делать было нечего, нужно что-то сказать. И том глубоко вздохнул.
— Боб, На Дженис кто-то напал, по крайней мере, я так думаю. Она в истерике. Ты можешь приехать ко мне?
Снова короткая пауза на другом конце линии, прежде чем доктор ответил.
— Это ужасно, Том. Конечно, я сделаю все, что могу. Я немедленно приеду. Но ты уверен, что ей нужен психиатр? Я имею в виду, если ей нанесли физический вред...
— Я так не думаю. Но она несет какой-то бред.
— Кто это сделал? Вы вызвали полицию? — спросил доктор.
— Еще нет, — сказал Хэдли. — Я не знаю, кто это сделал, но намерен узнать. Приезжай как можно быстрее, а я пока что позвоню шерифу Малькому.
— Через десять минут буду, Том.
— Спасибо, — сказал Хэдли, повесил трубку и тут же набрал другой номер.
— Шериф Мальком слушает, — послышался голос со слабым британским акцентом.
— Говорит Томас Хэдли, живущий на Океанвью Роуд. Приезжайте, пожалуйста, как можно быстрее. Моя дочь подверглась нападению. — Он сделал паузу. — Надеюсь, шериф, что газетчики ничего не прознают.
— По крайней мере, не от меня, — веско сказал Мальком. — Буду у вас как можно быстрее.
— Хорошо.
Хэдли оборвал связь и аккуратно набил и раскурил трубку, стараясь, чтобы руки его не дрожали. Голос его был хриплым, когда он проговорил себе под нос:
— Ну, если это сделал Дэн Торн...
Он оборвал себя, но в его голове продолжали крутиться ужасные мысли и предположения.
Дэн Торн сидел на камне и растирал свои босые ноги. Они давно уже начали болеть. Днем он ходил по пляжу, затем взбирался на утес, затем шел осматривать золотистую ракету, а потом искал машину. В общем, прошел он уже больше шести километров, и подошвы босых ног постепенно начинали болеть все сильнее. Он осмотрел нежную кожу. Ступни и подушечки пальцев были уже весьма сильно стерты камнями и грубым коралловым песком. И вообще, Дэн устал, так как прошел уже немало.
Миновало почти полтора часа с тех пор, как он ушел с пляжа. Он знал, что сейчас находится примерно в полуторах километрах от ранчо, но солнце уже опустилось за горизонт, и в серых сумерках мало что можно было разглядеть. |