— Лето кончается, — сказал Колвилл. — Пора возвращаться домой.

— Вы забираете с собой все ваши «безделушки»?

— Конечно, — сказал Колвилл. — Я сделал все, что мог. Теперь нужно возвращаться и завершать исследования так, как положено. — Он помолчал. — Вы уже подписали контракт с горнодобывающей компанией? — спросил он чуть погодя, опутывая толстой веревкой хлипкую коробку с радиолампами.

— Потому-то я и вернулся к вам, — серьезно сказал Маккензи и присел на край какого-то ящика. — Я хочу задать вам кое-какие вопросы.

— Так спрашивайте, — сказал Колвилл.

— Послушайте, — начал изыскатель, — я сделал хорошие деньги на той жиле, что вы нашли для меня. Теперь у меня достаточно наличных, чтобы самому выбиться в люди и потащить за собой кого-нибудь еще.

— Рад слышать это, — усмехнулся Колвилл.

— Ну так вот. Я получил все эти деньги только потому, что вы разрешили мне воспользоваться вашей машинкой. — Он подался вперед. — Но мне хочется понять, какая вам от всего этого выгода?

— Выгода? — не понял Колвилл.

— Да, выгода, — повторил Маккензи. — Послушайте... Вы ведь — человек небогатый. Получаете, наверное, скудную зарплату в своем колледже, а на все ваши изобретения требуются деньги. Много денег. Больше, чем у вас есть. Верно?

Колвилл кивнул.

— Тогда пойдем дальше, — продолжал Маккензи. — Вы придумали штуковину, которая может делать вам деньги. Она умеет отыскивать уран — а на современном рынке это настоящие деньги. А вы что делаете? Кладете все эти деньги в мой карман вместо того, чтобы получить их самому. Я не понимаю этого, Колвилл. Почему вы такой альтруист, когда явно нуждаетесь в деньгах?

Псионик медленно повернулся и посмотрел на него.

— Альтруизм? Причем тут альтруизм? Послушайте, сынок, вы знаете, как работает этот прут?

Маккензи покачал головой.

— Если это и есть ваше объяснение, то я не понимаю его.

— Тогда послушайте. Для того, чтобы прут работал, нужны три условия. Можете догадаться, какие именно?

Маккензи на мгновение задумался.

— Ну, нужен выход урановой жилы, чтобы было что искать, — буркнул он.

— Верно. Это первое условие. Нам нужен уран где-то в пределах радиуса чувствительности инструмента, что составляет примерно десять километров. Второе условие, разумеется, сам прут.

— А третье? — спросил Маккензи.

Довольно долго Колвилл молчал, и Маккензи увидел странную усмешку, полунасмешливую, полупечальную, которая чуть приподняла уголки губ псионика.

— Третье условие, — сказал наконец Колвилл, — это то, что в глубине души вы сам страстно желаете найти, что ищете. Находка урана должна быть самым важным для вас на свете и концом всему... если вы понимаете, что я имею в виду. Именно это заставляет работать прут. Без него прут — просто набор микросхем.

Маккензи непонимающе обвел глазами комнату, затем снова уставился на Колвилла.

— О чем вы говорите?

— Прут не будет работать у меня в руках, — прямо ответил Колвилл. — У меня нет этого третьего фактора.

— Что? Но вы же хотите уран так же сильно, как и...

— Не так, — сказал Колвилл. — Это вы хотите уран. Я просто не стал бы отказываться от него, а это не одно и то же. Главное для меня — мое устройство. Я хочу, чтобы оно работало. Я концентрируюсь на том, чтобы заставить его работать. И, конечно, оно не работает.

— Потому что вы концентрируетесь на машинке, а не на уране, — сказал Маккензи.

— Совершенно верно, — кивнул Колвил.