— Я не сделаю тебе больно, — произнес он, пытаясь говорить медленно, успокаивающе. Когда он разрезал веревки, руки у него не дрожали, но в душе его все еще трясло.

Он знал, что любит ее. Знал, что нуждается в ней и не сможет без нее быть счастливым. Но до этого самого момента он не понимал всей необъятности и глубины своего чувства, этой абсолютной уверенности, что без нее он — ничто.

А потом она закричала, потому что испугалась… его.

Это было так больно, что не давало дышать.

Сначала он освободил ей ноги, затем запястья, но когда он протянул руку, чтобы приласкать ее, она издала какой-то нечеловеческий звук и выпрыгнула из кровати. Она двигалась так быстро, что он не смог ее поймать, а потом, когда она ступила на пол — ноги ее, должно быть, совершенно затекли и жутко болели, — колени у нее подогнулись, и она упала.

О Господи, да она же его боится. Его!!! Что они ей сказали? Что они с ней сделали?!

— Оливия, — осторожно произнес он и медленным движением протянул ей руку.

— Не трогай меня, — проскулила она. И попыталась уползти, волоча за собой бесполезные ноги.

— Оливия, дай, я помогу тебе.

Но она, похоже, не слышала.

— Нам надо уходить, — резко бросил Владимир по-русски.

Даже не взглянув на него, Гарри потребовал задержаться еще на минуту, и русские слова без малейших усилий слетали с его губ.

Глаза Оливии расширились, и она бросила безумный взгляд на дверь, явно намереваясь рвануться туда.

— Я должен был рассказать тебе раньше, — сказал Гарри, неожиданно поняв причину ее паники. — Моя бабушка была русской. Пока я был маленьким, она говорила со мной только по-русски, вот почему…

— У нас нет времени на объяснения, — решительно заявил Владимир. — Леди Оливия, нам срочно надо уходить.

Видимо, Оливия послушалась командного тона, поскольку она — хоть и выглядела неуверенной и испуганной — кивнула и позволила Гарри помочь ей подняться.

— Скоро я все тебе объясню, — произнес он, — обещаю.

— Как вы меня нашли? — прошептала она.

Выводя ее из комнаты, он оглянулся. У нее изменился взгляд. Она все еще была потрясена, но глаза снова обрели глубину. Раньше в них не было ничего, кроме ужаса.

— Мы услышали грохот, — сказал Владимир, держа наготове пистолет и заглядывая за угол. — Вышло очень удачно. Хотя и безрассудно, конечно. Но хорошо, что вы это сделали.

Оливия кивнула и обратилась к Гарри:

— Почему он говорит по-английски?

— Он не простой телохранитель, — сказал Гарри, надеясь, что на данный момент такого ответа достаточно. Время для пространных объяснений явно неудачное.

— Пошли, — скомандовал Владимир и жестом приказал следовать за собой.

— Кто он? — прошептала Оливия.

— Честное слово, я не могу об этом говорить, — ответил Гарри.

— Вы никогда больше меня не увидите, — грубовато вставил Владимир.

Гарри искренне надеялся, что это правда, несмотря на то, что начал уважать этого человека и даже испытывать к нему симпатию. С него довольно. Когда они выкарабкаются из этой передряги, он немедленно подаст в отставку. Женится на Оливии, переедет в Гемпшир, заведет целый выводок многоязычных ребятишек и самым экзотическим его занятием станет сложение цифр в столбик.

Ему нравится скука. Он просто жить без нее не может.

Увы, слово «скука» явно не обещало стать девизом сегодняшнего вечера…

Глава 24

Пока они шли до первого этажа, ноги Оливии обрели чувствительность, и ей уже не нужно было так тяжело опираться на Гарри.