Казалось, Мэри плохо сознавала, что происходит вокруг, и продолжала держать свою бесценную ношу. Йэн подхватил ее на руки, прижал к себе. Только когда он отнес Мэри подальше от обрыва, ему удалось отобрать у нее мальчика — и то лишь с помощью еще одного мужчины.

Отдав малыша отцу, Йэн трясущимися руками ощупал жену. Она лежала неподвижно, ее глаза были закрыты. Когда он дошел до бедер, то с ужасом обнаружил мокрое красное пятно.

— Тебе больно? Где? — прохрипел он.

Мэри открыла потускневшие глаза.

— Что?..

Йэн поднял ее голову, пытаясь заставить ее смотреть ему в лицо.

— Мэри, ты истекаешь кровью. Ты ранена?

Она в замешательстве смотрела на него, затем ее взгляд стал более осмысленным.

— Нет, нет, наверное, это кровь маленького Тома…

Йэн оглянулся на мужчину:

— У ребенка течет кровь?

— Нет, милорд, только шишка на голове. Больше я ничего не могу найти, — ответил тот, крепко прижимая к себе сына.

Йэн хмуро посмотрел вниз на пятно и увидел, как быстро оно растекается по платью. Загородив своим телом жену от нескромных взглядов, Йэн приподнял ее юбку и обнаружил вдоль внешней поверхности бедра рану — рваную, сильно кровоточащую, вероятно, нанесенную острым камнем.

— Мэри, это твоя кровь!

— Ничего страшного! Даже боли не чувствую. Ты должен позаботиться о Томе. Ему необходим доктор.

Мэри попыталась сесть. Йэн нежно и настойчиво удержал ее. Он видел последствия тяжелого испытания: пепельно-серое лицо, затравленный взгляд.

— Мэри, лежи спокойно.

Ее золотистые глаза в замешательстве устремились на него.

— Йэн, ну почему ты меня не слушаешь? Мы должны позаботиться о маленьком Томе.

— Твоя рана довольно серьезна, дорогая. Больше ты ничего не можешь сделать. Мы должны отвезти тебя домой.

Йэн встал и поднял жену на руки. Как раз в этот момент на дороге позади них появилась тележка, запряженная низкорослой лошадкой. Йэн повернулся так, чтобы Мэри могла видеть мужчин, укладывавших малыша в тележку.

— Вот видишь, он будет в полном порядке. Помощь прибыла.

Мэри со вздохом обмякла в его руках. Йэн опустил глаза и увидел, что она потеряла сознание.

Мэри открыла глаза и в некотором замешательстве обвела взглядом потолок. Ее последним отчетливым воспоминанием было блаженство в объятиях Йэна. После того все как-то смешалось: лица, голоса, ощущения.

Она смутно помнила, что ее внесли в эту комнату, осмотрели, затем, кажется, она выпила какую-то гадость. А потом туман превратился в полный мрак.

Раздался тихий стук в дверь. Она попыталась приподняться и, задохнувшись от резкой боли, пронзившей ногу, снова упала на подушки.

— Войдите…

Дверь открылась, и на пороге появился Йэн. На удивление всклокоченный, небритый. Под взглядом жены Йэн поднял руку и запустил ее в и без того взъерошенные волосы. Мэри смутно вспомнила, как руки Йэна вытащили ее на скалу, как он встревожился из-за раны на ее ноге. Должно быть, эта самая рана и причиняла ей теперь такое неудобство…

Закусив губу, Мэри смотрела, как Йэн молча пересек комнату и остановился у изножья кровати.

— Мэри, хорошо, что ты проснулась. Я заходил раньше, но ты еще спала.

Она кивнула, нетвердой рукой откинула золотистые кудри со лба и взглянула на окна. Между задернутыми шторами блеснули солнечные лучи.

— Должно быть, очень поздно. Прости меня. Не знаю почему, но я только что проснулась.

— Тебе не за что извиняться. Ты прошла через очень тяжелое испытание. Кроме того, доктор дал тебе настойку опия перед тем, как накладывать швы. Любой бы заснул надолго.