Оживление на лицах обоих, казалось, заставило его помрачнеть еще больше:

– Чем же еще заниматься твоей ненаглядной леди Мэри, если она так округлилась, что не может дотянуться иглой до шитья? Смотри, как бы она не научила тебя манерно оттопыривать мизинчик при спуске тетивы, как это делают знатные дамы!

Марианна с грохотом бросила колчан с луком и стрелами на стол перед Виллом, так что он едва успел сдвинуть в сторону кубок.

– Ты не хотел бы сам найти время для занятий с сыном? И радуйся, что я так, как ты сегодня на диво изящно выразился, округлилась и поэтому не могу взять в руки меч для уроков с Дэнисом!

– Почему же я должен радоваться, что ты пухнешь, как тесто в кадке? – поинтересовался Вилл, поднося кубок к губам, и, посмотрев на Марианну, выразительно приподнял бровь.

– Да, я поняла, что запас изящных словесных оборотов исчерпан, – кивнула Марианна, поймав усмешку, отразившуюся в глазах Вилла. – Потому что я не испорчу твоему сыну руку, дав тебе повод сказать, что он держит меч, как челнок от ткацкого станка!

– А наша благородная леди Шервуда и графиня Хантингтон, оказывается, умеет ткать? Я-то думал, что меч, ножи и лук со стрелами и есть вся твоя домашняя утварь.

– Вилл, прекрати цепляться к ней! Мэри, не сердись на него! – рассмеялся Робин.

Он провел ладонью по обоим лезвиям клинка и, оставшись доволен, как они наточены, убрал Элбион в ножны и сел за стол напротив Вилла.

– Он потому не в духе, что у него наконец-то появилось время заняться воспитанием сына! Да, Вилли?

– Робин! – воскликнул Вилл так, что Марианна поняла: они с Дэнисом появились в трапезной в затишье какого-то спора между братьями.

– Вилл! – Робин умудрился произнести имя брата таким ровным и непреклонным тоном, что Вилл тут же замолчал и с безмолвной просьбой в глазах устало посмотрел на Робина. – Я тебе уже два раза сказал, что с простреленным плечом тебе придется побыть дома.

Заметив тревожный вопрос в глазах Марианны, Дэнис забрался Виллу на колени и пояснил:

– Отца ночью ранили. Ты спала, вот и не знаешь. Крестный сам перевязывал его. Отец почему-то попал под стрелу.

– Золотые слова, малыш! – вздохнул Робин, улыбнувшись Дэнису. – Хотел бы и я понять, Вилли, почему ты решил послужить мишенью для довольно скверных лучников из ноттингемской стражи?

– Когда ты лежал с пробитой грудью, я не приставал к тебе с подобными вопросами! – огрызнулся Вилл.

– Не приставал потому, что я был без сознания и все равно не смог бы тебе ответить, – рассмеялся Робин и, мгновенно став серьезным, посмотрел на брата. – Но я и без твоих слов знаю, почему ты попал под стрелу.

– Да! – в сердцах сказал Вилл. – Потому что в тот момент я счел это уместным.

– Вот как! – с деланным пониманием отозвался Робин. – Вспомни-ка сам, чему ты летом учил Марианну.

– Извини, в следующий раз я сдерну тебя с лошади, – буркнул Вилл и отвернулся.

– Что было ночью? – с тревогой спросила Марианна, переводя взгляд с Робина на Вилла.

– Возвращались из порта и нарвались на отряд ноттингемских ратников, – ответил Робин. – Встреча, в сущности, не была особенно трудной, но Виллу вдруг почудилось, что стрела нацелена в меня, и он решительно подставил под нее свое плечо. Правда, я был в нескольких шагах, и она благополучно пролетела бы мимо, если бы Вилл не бросился ей наперерез, и стреле ничего не оставалось, кроме как пробить ему плечо.

– Мог бы просто сказать спасибо и не тратить на благодарность столько слов! – не удержался Вилл.