— Да, именно там.

— За это время вы успеете хорошо познакомиться с Парижем. Что собираетесь делать после того, как окончите миниатюру для Виллефранша?

— Вернусь в Англию, если только…

— Если не будет других заказов? Вполне вероятно, будут. О вас так много говорят.

— Неужели?

— Да, притом с благоговением. Тот факт, что вы женщина, добавляет вашей славе некоторой пикантности. Барон позаботился об этом.

Я промолчала.

— Обязательно заходите ко мне, — проговорила она. — Я буду рада показать вам свой дом.

— Спасибо. — Я взяла протянутую карточку и опустила ее в карман пальто.

— Буду ждать. И очень рада тому, что мы снова встретились.

— Я тоже… Вам не кажется, что здесь очень свежо?

— Действительно. Давайте спускаться. Кто пойдет первым — вы или я?

Вслед за ней я спустилась вниз, думая о том, как она элегантна и — что больше всего достойно восхищения — как безмятежна.

Но что она чувствует на самом деле, эта отвергнутая женщина?

Закончив портрет Софии, я принялась за Франсуазу, когда вдруг была потрясена осознанием жуткой реальности.

Я ждала ребенка.

Ужас этого открытия обрушился на меня, как горная лавина. Некоторое время подозрение подобно черной грозовой туче еще маячило на горизонте, а затем ему на смену пришла вполне осязаемая уверенность. Мне следовало сразу понять, что вероятность подобного развития событий очень высока. Наверное, казалось, что все самое худшее уже произошло, потому я, видимо, и не рассматривала с должным вниманием такую возможность.

Ребенок. Его ребенок! Я ведь приказала себе забыть пережитые унижения, но рождение ребенка означало, что эта жуткая интерлюдия будет сопровождать меня всю жизнь.

Теперь я понимала, что иначе и быть не могло. Мы провели вместе три ночи… три ночи подряд он беспрерывно меня насиловал. Иначе я это назвать не могла. А теперь… ребенок… живое свидетельство того, что со мной произошло.

Подумал ли он об этом? Уверена, что подумал. Он считал, что я выйду замуж за Бертрана, и, несомненно, находил весьма забавным рождение ребенка, которому Бертран был бы вынужден дать свое имя.

Однако этот брак не состоялся. Я больше не видела Бертрана и чувствовала, что никогда больше не увижу. Не то чтобы особенно хотела…

Но теперь… что же мне делать? Мне, незамужней женщине, предстояло вынашивать ребенка.

Я с головой ушла в работу и хоть на это время забывала о реалиях бытия. Для меня не существовало ничего, кроме юного лица, которое мне предстояло увековечить. Да, сто лет спустя, глядя на миниатюру Франсуазы, люди будут знать, как она выглядела сейчас…

Работа меня утешала. В каком-то смысле она возрождала меня к жизни, успокаивала, позволяя на какое-то время забыть о будущем, исполненном трудностей и тревог.

Но как только я откладывала кисть, черные тучи вновь обступали меня со всех сторон.

Что, если я ошиблась? Но ведь было уже совершенно ясно, что ошибка исключена. Когда я увидела его в экипаже рядом с Мари-Клод, что-то подсказало мне, что наши дороги еще пересекутся.

Я проводила много времени в своей комнате. Вскоре предстояло переезжать в дом мсье Виллефранша. После этого — поездка домой. Я попыталась представить себе, как рассказываю обо всем отцу и Клэр.

Нет, я не могла этого сделать. Благовоспитанные юные леди не объявляют ни с того ни с сего, что собираются родить ублюдка.

С каким выражением лица я буду произносить: «Меня похитили, а затем вынудили отдаться негодяю барону.