Они вышли из её спальни и крадучись покинули поместье, не встретив ни единой души. У домика привратника они заметили ожидающих их с лошадьми Дибблера, Сниггса. Нэни и Твисл. По её знаку, Эрбут опустил подъёмный мост. Когда ржавые цепи заскрипели, Пэн поморщилась и глянула на поместье.

Она ожидала, что Морган появится с минуты на минуту, но этого не произошло. Она повела компанию прочь от замка, ведя лошадь шагом, пока они не перешли мост. Потом она пришпорила животное и поехала рысью в направлении Мач Кутвелла с отцом Хамфри и обитателями Хайклиффа следующих за ней.

Она решилась. Это лишит её всякой возможности любви, но после того, как Морган так жестоко поиграл с ней, она больше не желала любви. И она поверила в его угрозу вернуться и переспать с ней. Она не позволит себя использовать. Если она покорится воле Моргана, это причинит ей боль, и стыд. Она так недолго надеялась на воссоединение и брак. Как странно. Разумеется, в свете она не была бы парой великолепному Моргану Сент-Джону. Слишком непримечательная, слишком бедная.

Но она кое-что узнала о себе за прошедшие недели… что-то внутри неё отказывалось выносить бόльшие унижения. Она призналась себе, и больше никому, что её отец и мать отослали её, вместо того, чтобы рискнуть из-за её дара. Она не хотела снова испытать подобную боль. И хотя она вынуждена была признать, что Морган с нежностью относился к ней. Она не желала обожания, но и не желала неуважения, но, казалось, он её не понимал.

Боже, всё, что он понимал — это блуд. Она поискала у себя глубоко внутри, и пришла к выводу, что хотя, надо признать, она желала Моргана, но не могла его иметь. И поэтому она должна защитить себя. Вот почему она отправилась в Мач Кутвелл. Все-таки она не обращала внимания на благополучие своих людей слишком долго.

Чем ближе они подъезжали к имению Кутвелла, тем больше падало её настроение. К тому времени, когда она въехала во внешний двор, по её виду можно было сказать, что она только что овдовела. Пондер ожидал её на ступеньках, облачённый в свои лучшие одежды.

Вид Кутвелла в жёлтом и красном шёлке вывел Пэн из ступора. Солнце поднялось и отражалось от золотой каймы его платья. На нём была плоская жёлтая шляпа с красным щёгольским пером, которое было приколото брильянтовой булавкой. Пэн уставилась на брильянтовые пряжки на его сапогах, когда он торжественно провожал её в дом.

— Наконец, в вас проснулся здравый смысл, — говорил Пондер. — Хотя мне не нравится поспешность, на которой вы настояли. Я желаю следовать вашим желаниям ради гармонии.

Он остановился, когда они вошли в Большой Зал:

— Осмотритесь. Мне удалось выполнить кое-какие приготовления, моя дорогая.

Холл, декорированный лучшими коврами Пондера, кишел слугами. На столах громоздилось достаточно говядины, баранины, пирогов и эля, чтобы кормить всех жителей острова всю зиму. В музыкальной галерее три скрипача выдавали мелодии более подходящие для Майского фестиваля. Слуги проходили между гостями, подавая всем вино.

Пэн посмотрела на парня, несущего большой серебряный кубок с позолоченной веточкой розмарина.

— Позвольте я помогу Вам, — сказал Пондер, снимая с неё плащ.

Пэн сняла одеяние, глядя на букет розмарина, перевязанный ленточками и втиснутый в его пояс. Пондер заметил её озабоченность.

— Традиционный признак мужских достоинств, я полагаю.

Пэн с трудом сглотнула, потом повернулась лицом к отцу Хамфри. Она не думала, что Пондер настолько глуп. Дибблер смотрел на мужчину, словно видел танцующую свинью. Тут же началась церемония, и она услышала себя, повторяющая обеты, которые никогда не думала принимать.

Отказываясь думать о последствиях, она дала свое обещание. После этого, она впала в своего рода ступор.