Пэн с одобрением осмотрела своих слуг, как если бы она гордилась их достижением.

Он же тер свои виски, поскольку его голова снова начала болеть.

— Вы украли свинью? Свинью?

Ее веселье исчезло, и она обратилась к нему.

— Украла? Что вы имеете в виду? Я не краду, любезный. Я похитила Марджери у моего самого подлого врага с полным на то основанием.

Тристан едва слышал ее, поскольку понял, что она путешествовала ночью по острову, что у нее имелся враг, от которого она могла ожидать опасности, и что она также рисковала благосостоянием своих слуг.

— Иисусе, вы рисковали собственной безопасностью и подвергли опасности этих людей? Божье дыхание, женщина. Вы не способны командовать даже загоном для скота, что уж и говорить о замке.

Он слышал, что она пробурчала что-то себе под нос, но не смог уловить что, поскольку она повернулась и жестом отослала своих слуг, жадно слушавших их диалог. Когда же они ушли, она повернулась, чтобы ответить ему. Исчезло практичное поведение предприимчивой авантюристки. Ее золотые глаза метали молнии, дыхание стало неглубоким и быстрым. Тристан начал забывать свое недовольство ее поведением, поскольку ее ярость всколыхнула его чувства. Он был таким рассеянным, что даже не понял, о чем же она говорит.

— …И если вы предполагаете, что я и дальше буду терпеть ваши нападки перед моими слугами, то вы заблуждаетесь, любезный. Вы неблагодарны, любезный. И вы думаете, что поскольку вы мужчина, то это дает вам право судить меня и требовать, чтобы я отвечала перед вами? — Пэн смотрела на него свысока, как будто он был собакой, которая испачкала драгоценный турецкий ковер. — Я, любезный, не воровка.

На мгновение он потерял дар речи.

Кровь бросилась ему в лицо. Он покраснел! Она заставила его покраснеть подобно ребенку. По-настоящему разъяренный, он начал идти на нее, но она отступала, чтобы сохранить дистанцию между ними.

— Воровство, Госпожа. Взятие кое-чего, на что вы не имеете никакого права, кое-чего, что не ваше.

Он быстрым шагом двинулся к ней, и она попятилась назад. Она стояла лицом к нему и одной рукой ощупывала пространство позади себя. Рука встретила пустоту лестничного проема. Он усмехнулся, поскольку она оглянулась назад. Оба они вспомнили ее прошлый опыт с лестницей.

— Не смейте, — говорил он, пока подкрадывался к ней, — называть меня «любезный».

Он дотянулся до нее обоими руками. Слишком поздно он увидел, что она ухватилась своей рукой за стену сбоку от нее. Ее нога поднялась и слегка ударила его в грудь. Воздух вышел из его легких. Он захрипел и откинулся назад, в то время как она развернулась и исчезла в темноте винтовой лестницы. Он выпрямился, потирая свою грудь, и пристально поглядел ей вслед одновременно раздраженный ее безрассудством и восхищенный тем, как она взрывается подобно солнечному сиянию, когда взволнована.

— Боже, храни меня, — сказал он себе, поскольку помнил страсть Госпожи Фэйрфакс. — Я был спасен от дьявольского, ревущего шторма весьма привлекательной и возбуждающей воровкой свиней.

По другую сторону Острова Покаяния лисы, ласки и ежи только начинали оправляться от зрелища похищения свиньи по имени Марджери. Многие из их все еще в удивлении поглядывали на величественный замок Мач Кутвелл, поскольку именно с заднего двора этой великолепной обители из камня и кирпича, прошествовал парад воров, всю дорогу ссорясь и препираясь.

Мач Кутвелл распростерся более чем на четыре акра, здесь было пятьдесят две лестницы, триста шестьдесят пять комнат, и, конечно же, не было свиней. В пределах дома Сэр Пондер Кутвелл, владелец этого огромного современного величественного строения, тащился через галерею и вниз по главной лестнице, его ночной колпак был одет криво, длинные и тонкие ноги упорно трудились под выпуклостью живота.