Она медленно исчезала виток за витком, тень за тенью.

Я повернулся. Светловолосая женщина уже стояла рядом с нами, вглядываясь в наши лица с равнодушным бесстрастным любопытством. Словно она никогда раньше не видела человека и нашла нас интересными, но... иными. Будто не существовало вида живых организмов, который мог бы состоять с ней в родстве.

— Вы с лайнера? — спросил я, и мой голос прогремел в динамиках шлема. — Мы... мы можем вернуть вас обратно.

Я позволил словам замереть на губах, потому что они ничего не значили для нее. Не больше, чем треск счетчиков Гейгера, закрепленных у нас на поясах, или стук капель, падающих на камни с одежды.

— Джим, — прозвучал в моем шлеме голос Фитцджеральда. — Джим, мы должны взять ее с собой. Она не в себе. Как и все они... разве ты не видишь? Мы должны спасти их.

— Как? — Я пытался говорить разумно. — У нас нет столько места. Тут полный самолет народу.

— Можем взять хотя бы ее.

Фитцджеральд протянул руку и осторожно взял женщину за плечо. Она позволила ему сделать это, уставившись равнодушным бесстрастным взглядом в его лицо.

— Наверное, уже слишком поздно, — с состраданием глядя на нее, сказал он, — но мы не можем оставить ее здесь, не так ли?

Я смотрел, как Фитцджеральд держит женщину за руку, и мне из ниоткуда пришла мысль, факт, просочившийся через запертые двери в моей голове, когда они на мгновение приоткрылись. Девушка была живая. Рука, державшая ее, встретила мощное сопротивление. Но я знал, что если бы дотронулся до человека на уступе, то моя рука бы ощутила мягкую текучесть воды.

Я посмотрел на лицо девушки — туда, где его обдувал ветерок, — и по моей спине пробежала дрожь. Поскольку этот теплый ветер высушивал ее волосы и щеки, и там, где влага исчезала с ее лица, я видел темные сморщенные пятна. Приглаженные светлые волосы потеряли свою шелковистость и стали коричневыми и ломкими, гладкие щеки — черными, изрезанными морщинами...

Я понял, что если она покинет озеро, то умрет. Но это не имело значения. В любом случае, настоящей угрозы не было. (Угрозы чему? От чего? Пока что нет смысла спрашивать об этом себя — дверь откроется только в свое время).

Я взял девушку за вторую руку. Она покорно пошла между нами до ждущих вертолетов, ничего не сказав. Не думаю, что пока мы не оказались почти у самого края Кольца, Фитцджеральд заметил, что с ней делал легкий ветерок.

Но к тому времени уже было поздно вести ее назад, даже если он правильно понял корень проблемы.

Я слышал, что Фитцджеральд затаил дыхание, но ничего не сказал, так же как и я.

Мы завели девушку в его вертолет. Я взлетел следом за ним, и пока мы летели к базе, динамики наших шлемов молчали. Что мы тогда могли сказать друг другу?

Глава III

Живое озеро

Через тридцать минут после того, как мы добрались до базы, девушку поместили в импровизированный увлажняющий резервуар, обернув влажными простынями, которые подпитывали струйки свежей воды. Даже ее лицо было закрыто почти полностью, и я радовался этому, поскольку оно стало лицом старухи — иссушенным и морщинистым. Только одна рука осталась видна из-под простыней, со сморщенной кожей, на которой четко выделялись сухожилия.

Так было нужно потому, что в руку вставлялась иголка, медленно питающая девушку раствором пентотала натрия под надзором всевидящего ока Сэйлса — лучшего врача базы. Мы знали, что вскоре, когда наркотик начнет затуманивать ее сознание, хитрые вопросы Сэйлса станут вытягивать из нее воспоминания о том, что с ней случилось, восстанавливая картину, ведущую к... этому.

По крайней мере, мы надеялись на это.

— Похоже на потерю речи, — прошептал Сэйлс. — Насколько мы знаем, мозг не поврежден, но.