весьма удачно, залив газом почти весь уезд, но  что  жертвы  человеческие  в

этих пространствах неисчислимы из-за того, что население, вместо того  чтобы

покидать уезды в порядке правильной  эвакуации,  благодаря  панике  металось

разрозненными группами на свой риск и  страх,  кидаясь  куда  глаза  глядят.

Сообщалось, что  отдельная  кавказская  кавалерийская  дивизия  в  можайском

направлении блистательно выиграла бой со страусовыми  стаями,  перерубив  их

всех и уничтожив громадные кладки страусовых яиц.

     Ничего этого профессор не читал, смотрел остекленевшими  глазами  перед

собой и курил. Кроме него только два человека были в институте -  Панкрат  и

то и дело заливающаяся слезами  экономка  Марья  Степановна,  бессонная  уже

третью ночь, которую она проводила в  кабинете  профессора,  ни  за  что  не

желающего покинуть свой единственный потухший ящик. Институт молчал,  и  все

произошло внезапно.

     С тротуара вдруг послышались ненавистные звонкие крики, так  что  Марья

Степановна вскочила и  взвизгнула.  На  улице  замелькали  огни  фонарей,  и

отозвался голос  Панкрата  в  вестибюле.  Страшно  загремели  кованые  двери

института,  стены  затряслись.  Затем  лопнул  сплошной  зеркальный  слой  в

соседнем кабинете. Зазвенело и высыпалось стекло в  кабинете  профессора,  и

серый булыжник прыгнул в окно, развалив стеклянный стол. Лягушки шарахнулись

в  террариях  и  подняли  вопль.  Заметалась,  завизжала  Марья  Степановна,

бросилась к профессору, хватая его за руки и  крича:  -  Убегайте,  Владимир

Ипатьич, убегайте. - Тот поднялся с винтящегося стула, выпрямился и,  сложив

палец крючком, ответил:

     - Никуда я не пойду, - проговорил он, -  это  просто  глупость,  -  они

мечутся, как сумасшедшие... Ну, а если вся Москва сошла с ума, то куда же  я

уйду? И, пожалуйста, перестаньте кричать. При чем здесь я? Панкрат! - позвал

он и нажал кнопку.

     Вероятно, он хотел, чтоб Панкрат прекратил эту суету, которой он вообще

никогда не любил. Но Панкрат ничего уже не  мог  поделать.  Грохот  кончился

тем, что  двери  института  растворились  и  издалека  донеслись  хлопушечки

выстрелов, а потом весь каменный институт загрохотал бегом, выкриками,  боем

стекла. Марья Степановна вцепилась в рукав Персикова  и  начала  его  тащить

куда-то, он отбился от нее, вытянулся во  весь  рост  и,  как  был  в  белом

халате, вышел в коридор.

     - Ну? - спросил он.

     Двери распахнулись,  и  первое,  что  появилось  в  дверях,  это  спина

военного с малиновым шевроном и звездой на  левом  рукаве.  Он  отступал  из

двери, в которую напирала яростная толпа, спиной и  стрелял  из  револьвера.

Потом он бросился бежать мимо Персикова, крикнув ему:

     - Профессор, спасайтесь, я больше ничего не могу сделать.