добиться необходимого. Словно до Америки далеко!

     Он яростно набросился на телефон и стал куда-то звонить. В  кабинете  у

него было все готово для каких-то таинственных и опаснейших  опытов,  лежала

полосами нарезанная бумага для заклейки дверей, лежали  водолазные  шлемы  с

отводными трубками и несколько баллонов, блестящих, как ртуть,  с  этикеткою

"доброхим", "не прикасаться" и рисунком черепа со скрещенными костями.

     Понадобилось по меньшей мере три  часа,  чтоб  профессор  успокоился  и

приступил к мелким работам. Так он и  сделал.  В  институте  он  работал  до

одиннадцати часов вечера и поэтому  ни  о  чем  не  знал,  что  творится  за

кремовыми стенами. Ни нелепый слух, пролетевший по Москве о каких-то  змеях,

ни  странная  выкрикнутая  телеграмма  в  вечерней   газете   ему   остались

неизвестны.

x x x

     Вся Москва встала, и белые листы газеты  одели  ее,  как  птицы.  Листы

сыпались и шуршали у всех в руках, и у газетчиков к одиннадцати часам дня не

хватило номеров, несмотря на то, что "Известия" выходили тиражом  в  полтора

миллиона экземпляров. Профессор Персиков выехал с Пречистенки на автобусе  и

прибыл в институт. Там его ожидала новость.  В  вестибюле  стояли  аккуратно

обшитые металлическими полосами деревянные ящики, в  количестве  трех  штук,

испещренные  заграничными  наклейками  на  немецком  языке,   и   над   ними

царствовала одна русская меловая надпись: "Осторожно: яйца".

     Бурная радость овладела профессором.

     - Наконец-то! - вскричал он. - Панкрат, взламывай  ящики  немедленно  и

осторожно, чтобы не побить. Ко мне в кабинет.

     Панкрат  немедленно  исполнил  приказание,  и  через  четверть  часа  в

кабинете профессора, усеянном опилками и  обрывками  бумаги,  забушевал  его

голос.

     - Да они, что же, издеваются  надо  мною,  что  ли,  -  выл  профессор,

потрясая кулаками и вертя в руках яйца, - это какая-то скотина, а не  Птаха.

Я не позволю смеяться надо мной. Это что такое, Панкрат?

     - Яйца, - отвечал Панкрат горестно.

     - Куриные, понимаешь, куриные, черт бы их задрал. На какого дьявола они

мне нужны? Пусть посылают их этому негодяю в его совхоз.

     Персиков бросился в угол к телефону, но не успел позвонить.

     - Владимир Ипатьич! Владимир Ипатьич! - загремел в  коридоре  института

голос Иванова.

     Персиков оторвался от телефона, и Панкрат стрельнул  в  сторону,  давая

дорогу приват-доценту. Тот вбежал в кабинет вопреки  своему  джентльменскому

обычаю, не снимая серой шляпы, сидящей на затылке, и  с  газетным  листом  в

руках.

     - Вы знаете,  Владимир  Ипатьич,  что  случилось?  -  выкрикивал  он  и

взмахнул перед лицом Персикова листом с надписью:  "Экстренное  приложение",

посредине которого красовался яркий цветной рисунок.