— Что — Ева?

— Она приедет послезавтра автобусом из Тура.

Он подбежал к машине.

— Как ты сказала? Что это еще за шутки?

— Никакие не шутки. Мы тут ей позвонили, пока ты плавал.

— Да всё вы врете! (Он побелел, как бумага.) Во-первых, откуда вы знаете ее номер?

— Включили твой мобильник и нашли в списке абонентов.

— Неправда!

— Ну конечно, неправда. Мы всё врем. Но ты на всякий случай сходи послезавтра на остановку, мало ли что…

Теперь Венсан побагровел.

— И что вы ей там наговорили?

— Что ты живешь в шикарном замке, что ты сочинил для нее великолепную фортепьянную пьесу, что она обязательно должна ее услышать, потому что ты готов играть для нее в часовне, и это будет суперромантишно…

— Романтишно? Что это за словцо?

— Это на сербохорватском.

— Я вам не верю.

— Тогда пеняй на себя. Мы скажем Ноно, пусть он ею займется.

— Симон, это правда?

— Понятия не имею, но, зная эту парочку гарпий, скажу, что все возможно.

Теперь Венсан порозовел.

— Нет, вы серьезно? Она что, правда приедет послезавтра?

Симон приготовился отъехать.

— Автобус в восемнадцать сорок! — уточнила Лола.

— Остановка напротив Пидула! — заорала я поверх ее плеча.

Когда Венсан исчез в зеркальце заднего вида, Симон окликнул меня:

— Гаранс!

— Что?

— Не Пидул, а ПидуН!

— Ах да, верно. Прости. Ой, смотрите, Ноно! Симон, сбей его, умоляю!

Мы ждали, когда машина выберется на автостраду, чтобы прослушать подарок Венсана.

Лола наконец решилась спросить у Симона, счастлив ли он.

— Ты спрашиваешь из-за Карины?

— Н-ну… отчасти…

— Знаете, девчонки… Дома она гораздо мягче… Вот при вас она выпускает когти. По-моему, она просто ревнует. Она вас побаивается. Думает, что я вас люблю больше, чем ее и… в общем, вы для нее олицетворяете все то, чего нет в ней самой. Ее сбивает с толку, что вы веселитесь как ненормальные. Вроде тех девушек из Рошфора… Я думаю, она сильно закомплексована. Ей кажется, будто для вас жизнь — это как переменка на школьном дворе и вы по-прежнему остались хулиганками, которые потешаются над такими, как она, отличницами и пай-девочками. Которым только и остается стоять в сторонке и втайне восхищаться вами, хорошенькими, озорными и дружными не разлей вода.

— Эх, знала бы она… — бросила Лола, прислоняясь к окну.

— Да в том-то и дело, что она не знает. Рядом с вами она чувствует себя совершенно чужой, отвергнутой. Конечно, временами с ней бывает трудновато, но все равно я очень рад, что она моя жена… Она мне помогает, толкает меня вперед, заставляет проявлять инициативу. Не будь ее, я бы до сих пор возился со своими кривыми и уравнениями, это уж точно. Жил бы в каморке для прислуги и корпел над квантовой механикой!

И он смолк.

— А потом, она ведь все-таки подарила мне такую замечательную парочку…

Едва мы проехали через пункт уплаты дорожного сбора, я подключила iPod к магнитоле.

— Ну-ка паренек, что ты мне тут поназаписывал?

В машине расцвели доверчивые улыбки. Симон ослабил свой ремень безопасности, чтобы дать побольше места музыкантам, Лола опустила спинку сиденья, и я этим воспользовалась, чтобы прижаться щекой к ее плечу.

Марвин в роли мсье Луаяль: «Here my Dear… This album is dedicated to you».