|
.. Как? Значит эта дама мать девушек? Никогда он не видел женщины прекраснее, очаровательнее, утонченнее... Он не сводит с нее глаз. Она замечает это, улыбается ему и – о боже! – заговаривает с ним. Что она сказала? Оноре следил за тем, как двигаются самые красивые губы в мире и даже и не старался уловить слова... Наобум он кивает головой. «Да да, конечно»,– говорит он мадам де Берни. Вид у него при этом глуповатый. Ах, если бы он мог вернуться в свое убежище и любоваться ей оттуда сколько душе угодно...
Мадам де Берни вновь обращается к нему: – Альби очень милый город, не правда ли? На сей раз Оноре уловил смысл сказанного, но вновь растерялся, поскольку ни разу в жизни не был в Альби. – Очень милый,– отвечает он, помедлив,– но я не очень хорошо познакомился с ним, потому что много работал. – И чем же вы занимались? Оноре смотрит ей в глаза и отвечает с детской гордостью; – Я писал трагедию! При этих словах все члены семьи Бальзак меняются в лице, за исключением Лоранc, которую сильно смешит происходя¬щее. – А я и не знала, что вы занимаетесь поэзией! – восклица¬ет мадам де Берни. Мадам Бальзак чувствует себя очень неловко. Ей хотелось бы перевести разговор на другую тему. Она делает Оноре знаки, но он не замечает их и продолжает говорить: – Сейчас я пишу романы. Знаете, очень увлекательно вды¬хать жизнь в персонажи. К несчастью, издатели требуют неве¬роятных приключений, а этот литературный жанр смешон. Я знаю, чего стою, и мне больно жертвовать своими лучшими замыслами ради подобной ерунды! Мадам де Берни смотрит на него с интересом. Как такой умный и чувствительный мальчик мог родиться в семье Баль¬зак, где отец чудак, а мать маньячка? Правда, сестры Оноре очаровательны. Горячность юноши нравится мадам де Берни. Она задает ему вопросы, внимательно слушает его, высказывает одобре¬ние, и Оноре, обретший самообладание, рассказывает анекдо¬ты, цитирует Бомарше, Руссо, Мольера, описывает своих дру¬зей с улицы Круассан и, чтобы понравиться этой элегантной надушенной даме, сочиняет на ходу немыслимые истории, рас¬сказывая их с неотразимым воодушевлением. – Я думаю, что моя жена и ваш сын найдут общий язык,– говорит месье де Берни мадам Бальзак.– Они, конечно, говорят о Марии Антуанетте. Она обожает рассказывать о своей крестной. Мадам де Берни действительно была крестницей Марии Антуанетты. Совсем юной девушкой она была принята при дворе, где ее отец был арфистом у королевы. В аллеях Трианона ей часто доводилось играть с королевскими детьми под при¬смотром мадам Элизабет, сестры короля. В 1793 году ее мать участвовала в заговоре с целью спасти королеву из Тампля. Ее арестовали, и бедной женщи¬не пришлось бы взойти на эшафот, если бы термидориан¬цы – их победа пришлась весьма кстати – не выпустили ее из тюрьмы. А сама мадам де Берни, которой в ту пору было 17 лет, обязана свободой своей шестимесячной дочери Эмилии, смяг¬чившей сердца революционеров. Оноре ничего этого не знал. Поэтому он был чрезвычайно удивлен, когда мадам де Берни сказала мадам Бальзак: – Этот смородиновый сироп такой же вкусный, как и тот, что я пила в Трианоне, когда была девочкой... Нам его готовила сама королева. Так эта несравненная женщина знала Версальский двор и все его великолепие! Она знала королеву, короля, играла с наследником престола... Оноре, которым вновь овладело сильное смущение, смотрел на мадам де Берни с восторгом, обожанием, уже с любовью... Теперь она рассказывала о своем восхитительном детстве, и каждый ее жест, каждое слово приводили Оноре в восторг. |
