– Какое странное животное,– говорили они. Став парижской достопримечательностью, жираф прини¬мал визиты известных людей. Сам Шатобриан удостоил его своим вниманием. О жирафе сочиняли стихи, слагали песни. Модельеры, разумеется, не остались в стороне. Туалеты носили только из ткани а ля жираф с непомерно высокими воротниками, удлинявшими шею, делали замысловатые прически, чтобы голова казалась совсем маленькой.

Увлечение жирафом нанесло жестокий удар по предприятию Оноре.

Издательское общество распалось. Компаньоны Оноре, испуганные оборотом, который грозило принять дело, уступили бедному «литератору» свои доли, и он стал единственным владельцем всего тиража, продать который было мало надежды.

Чтобы не платить за аренду магазина, где были свалены и портились книги, он отделался от них, продав на вес по цене бумаги, которую с такими затратами испачкал типографской краской.

Вместо того, чтобы заработать на этом первом деле, Оноре нажил на нем лишь денежный долг – 9000 франков.

У Оноре никогда не было долгов: ночами он плохо спал. Он постоянно думал о событиях рокового для него 1825 года: он потерял свою сестру Лоранс, умершую в возрасте 23 лет,  опубликовал роман, который прошел незамеченным, и, наконец, впутался в эту злосчастную аферу... Как, должно быть, опечалены его родители!

Однако природный оптимизм быстро одержал верх, и он вскоре опять загорелся надеждой и стал подсчитывать деньги, которые заработает, ибо на сей раз он вместе с молодым типографским рабочим по имени Барбье решил заняться типо¬графским делом. Отец выделил Оноре деньги, необходимые для нового предприятия.

Получив 1 июня 1826 года от короля лицензию на книгопе¬чатание (по рекомендации мадам де Берни!), Оноре и Барбье обосновываются на улице Марэ Сен Жермен, узкой и зловонной, но знаменитой, ибо здесь жил Расин.

* * *

Первым произведением, вышедшим из под печатных стан¬ков в типографии Оноре, был не роман и не поэма, а фармацев¬тическая брошюра, превозносящая достоинства «Пилюль дол¬голетия»...

С детской радостью он показывал ее всем подряд.

–   Вы видели?–спрашивал Оноре, показывая пальцем ту¬да, где жирным шрифтом было напечатано: «Типография Баль¬зака».

–   Вскоре это будет первая типография во Франции,– го¬ворил он, важничая.

Пока же доходы были столь ничтожны, что рабочие волнова¬лись. Их суетливый и многословный патрон не внушал им особого доверия. Оноре бегал по Парижу в поисках заказов, посещал изда¬телей, редакции газет, литературные кафе. Он отказался от комна¬ты на улице Турнон и поселился в том же доме, где находилась типография, в трех со вкусом обставленных комнатах.

Здесь он принимает друзей, здесь же по ночам ведет бухгал¬терский учет. И здесь же, в комнате, затянутой голубым пер¬калем, мадам де Берни пережила лучшие мгновения своей вос¬хитительной любви.

Она приходила во второй половине дня, ближе к вечеру, приносила с собой пирожные и фрукты, которые покупала по дороге на улице Сены, проходила через наборный цех, где рабочие ее хорошо знали, поднималась на второй этаж, входила в квартиру и накрывала на стол.

Вскоре к ней присоединялся Оноре, предоставив Барбье самому заниматься версткой и правкой. А работы хватало, поскольку постепенно появились постоянные клиенты: Виллемен, Мериме, Альфред де Виньи...

После ужина мадам де Берни ложилась на диван и, пока Оноре играл прядями ее прекрасных распущенных волос, она рассказывала ему забавные истории о дворе Людовика XVI, о революционерах, с которыми ей пришлось встретиться, об ор¬ганизовавших роялистские мятежи знаменитых вандейцах, с которыми ее мать была хорошо знакома.